Николай Башмаков - Деревенский Зорро

Однако, несмотря на эти грандиозные замыслы и обещания Краснов всё больше убеждался в том, что избиратели ему не верят. Его односельчане больше доверяют этому неизвестно откуда свалившемуся в село офицеру. Тот обещал мало. В основном то, что действительно можно выполнить своими силами. Но в Большой Горе уже знали: Кузнецов слово держит. А таким людям в деревне верят.

У Краснова оставался только один вариант. Убрать соперника до выборов. Валерий Иванович разработал детальный план и приступил к его осуществлению.

В пятницу под вечер Димка как обычно направился в красновскую сторожку. Сегодня он был один. Витьку с подозрением на воспаление лёгких увезли в районную больницу. Димке было жаль друга, которому предстояло маяться в больничной палате с обязательной процедурой уколов в мягкое место. Тем не менее, настроение у него было приподнятое. Связано это было с Маринкой Серовой. Она внезапно и резко порвала с Костей. Шлягер пустил в ход все средства, чтобы помириться с ней, но ничего не помогло. Даже тогда, когда Костя получил повестку из военкомата, она осталась непреклонной и не пришла на прощальную вечеринку. И хотя будущий воин в пьяном угаре бахвалился, что найдёт себе таких сколько угодно, служить он уехал с тяжёлым сердцем и до крайности ущемлённым самолюбием.

Димка не был альтруистом. Поражение соперника его радовало. У него появилась уверенность в том, что его взаимоотношения с Мариной изменятся в лучшую сторону.

Подойдя к магазину, он увидел "Ниву", возле которой возились Власов и Жабров. Вид у обоих был хмурый.

Власов кивнул:

– Подай ключи! – после того, как Димка просьбу выполнил, добавил:

– Поедешь с нами. Нужно провернуть одно дельце.

Тот ответил по-пионерски:

– Всегда готов, шеф!

Закончив ремонт, они сели в машину и поехали к околице. За селом свернули на просёлок. Разбитая тракторами дорога подмёрзла, и машину изрядно трясло. Димка сообразил: они едут в сторону панфиловского хутора.

Хутор располагался в очень красивом и богатом медоносами распадке. Когда-то здесь размещалась колхозная пасека. Заправлял этой пасекой знаменитый на всю округу пчеловод Матвей Иванович Панфилов. Дед Матвей был потомственным пчеловодом. Он родился на пасеке и прожил на ней всю жизнь, за исключением трёх с половиной лет, в течение которых ему пришлось воевать на фронте.

С восьми лет он начал помогать отцу "ходить за пчелой" и умер здесь же "среди пчёл", когда ему перевалило за девяносто. Матвей был пчеловодом от Бога. Его пасека независимо от капризов погоды ежегодно сдавала государству не менее трёх тонн мёда. Дед постоянно пояснял своим помощникам: пчела только тогда кормит пчеловода, когда тот создаст ей все условия для нормальной жизни, размножения и работы. Если же пасечник ленив или недобросовестен, то пчела у него слабая. Она в лучшем случае способна прокормить только себя.

Дед любил проводить аналогии и часто сравнивал пчёл с людьми. Матвей утверждал: государство – это та же пасека. Если правители не могут создать людям труда нормальные условия для жизни и работы, а заботятся лишь о трутнях (те тоже нужны, но в малом количестве), то в таком государстве процветания не жди.

Когда Матвей умер, пасеку передали молодому пчеловоду Грише Черноусову. Гриша привёз на хутор своих личных пчёл и стал ухаживать за двумя пасеками сразу. Но то ли панфиловской пасеке не понравился новый хозяин, то ли на распадок обрушились природные катаклизмы, а колхозные пчёлы вдруг "заленились". Теперь вместо трёх тонн мёда колхоз едва получал три центнера. Свои же пчёлы у Гриши работали очень активно и добросовестно. Благодаря им он за три года построил двухэтажный дом и приобрёл новый автомобиль.

Разумеется, рядовые колхозники завидовали Грише, а некоторые даже втихомолку возмущались, но начальство его не трогало. Председатель колхоза – по той причине, что у Гриши никогда не переводилась медовуха. А демократические власти – как своего сторонника. Ибо черноусовские пчелы очень наглядно демонстрировали отсталость и неэффективность колхозной системы и как нельзя лучше показывали все преимущества индивидуальной деятельности в условиях всеобщей демократии.

Твёрдо встав на ноги, Гриша перевёз всех пчёл на свою новую усадьбу, и панфиловский хутор был заброшен. Вот сюда-то и везли Димку помощники Краснова.

Они подъехали к хутору уже в темноте. Жабров с Димкой вышли из машины. Власов загнал "Ниву" под старый прогнивший навес. Для того, чтобы навес рухнул, не хватало крепкого порыва ветра или случайного удара по одному из несущих столбов.

Жабров открыл замок, и они вошли в дом. Дом, в отличие от построек, был в хорошем состоянии. Две комнаты, кухня с русской печью, рамы со стёклами и кое-какая мебель производили вид жилого помещения.

Власов завёл Димку во вторую комнату и приказал:

– Посиди здесь. Позже поговорим.

Он вышел, и ничего пока не подозревающий пленник услышал распоряжение, отданное Жаброву:

– Иди, обыщи его и закрой в комнате, чтобы не убежал. А я принесу харч. Нам придётся с ним здесь позагорать…

Димка моментально смекнул, что его привезли сюда для какой-то разборки. В голове лихорадочно забегали мысли. Неужели они что-то пронюхали? Где же он мог проколоться? С какой целью его привезли на хутор? Что задумали эти красновские прихвостни? Ответов на вопросы пока нет, но ясно одно, дело принимает серьёзный оборот…

Димка быстро вытащил из кармана миниатюрный диктофон и перочинный нож и сунул их за оторванную доску старого топчана. Вошёл Жабров. Он окинул взглядом комнату и приказным тоном произнёс:

– Будешь сидеть здесь под домашним арестом. Не вздумай бежать! Ты меня знаешь…

Димка удивлённо вытаращил глаза:

– За что, шеф? Что я такого сделал?

– Заткнись! И не задавай глупых вопросов. Выворачивай карманы!

Пленник вывалил содержимое карманов на старый сколоченный из досок стол. Ничего заслуживающего внимания у него не было.

– Это мы у тебя конфискуем, – Жабров взял авторучку и электрический фонарик. – Остальное можешь положить обратно.

Он вышел, закрыл дверь на засов и для верности вставил в ручку ножку от сломанного табурета.

Димка осмотрел помещение. Убежать невозможно. В комнате имелись только дверь и два окна с застеклёнными рамами. Снаружи окна забиты досками. Вход в подполье и выход на чердак на кухне.

Между тем Жабров затопил камин. Власов принёс из машины две бутылки водки, закуску, и они сели трапезничать. Говорили мало и очень тихо. И только после того, как выпитая водка начала действовать, забубнили громче. Стало понятно: возложенной на них миссией они не очень-то довольны. Особенно возмущался Жабров. Он ругал Краснова и всё время допытывал Власова: