Николай Башмаков - Деревенский Зорро

Димка быстро включил диктофон и с самым невинным видом уселся на топчан. Власов присел на старый табурет и принялся молча его разглядывать, обдумывая, как лучше начать разговор. Наконец, отбросил сомнения и заговорил:

– Ты парень умный и понимаешь, мы привезли тебя сюда не просто так. Всё дело в твоём отце. Нам надо, чтобы он снял свою кандидатуру перед предстоящими выборами. Ты должен убедить отца выполнить наши требования. Иначе, сам понимаешь, мы будем вынуждены на него надавить!

Димка выдержал тяжёлый взгляд Власова и задал вопрос:

– А если я откажусь?

– Не откажешься. Я же вижу, ты не дурак. Подумай о неприятностях, которые будут у отца. Да и тебе крепко достанется…

– А если батя меня не послушает? – снова попытался возразить пленник.

– Ну, тут ты не прав. Ни один нормальный отец не захочет, чтобы его родной сын страдал из-за каких-то амбиций…

Димка отвёл глаза и покорным голосом тихо спросил:

– Что я должен сделать?

– Мы сейчас поедем и поговорим с ним по телефону. Ты попросишь, чтобы он выполнил наши требования. И всё. Больше ничего говорить не нужно.

– А если он спросит, как я себя чувствую?

Власов на секунду задумался:

– Скажешь, самочувствие хорошее… И всё у тебя в порядке.

– Хорошо, я сделаю так, как вы хотите, и попробую его убедить.

– Вот это правильно, – в голосе Власова послышалось удовлетворение, – Мы ведь не требуем ничего невозможного. Как только он согласится, мы сразу тебя отпустим…

Они вышли к машине. Пока ехали, Димку чуть не стошнило. Жабров сидел на заднем сиденье, и в салоне настоялся "аромат", которому бы позавидовали самый вонючий кабак или пивнушка.

Машина остановилась возле мастерской, где в дневное время работали колхозные электрики. Сейчас здесь никого не было. Власов достал набор ключей и быстро открыл замок. Они вошли в помещение. Ещё раз предупредив Димку о том, что нужно говорить, он набрал номер. Николай Фёдорович, ожидавший звонка, ответил сразу:

– Слушаю, Кузнецов!

– Я, как и обещал, даю возможность поговорить с сыном. На разговор у вас не больше минуты!

Власов передал трубку Димке:

– Папа, я тебя очень прошу, выполни то, о чем они тебя просят! Эти люди не шутят!

– Хорошо, хорошо, Дима! Как ты? У тебя всё в порядке? Тебя не били?

– Нет, со мной обходятся хорошо. Сижу в тепле, только скучно. Помнишь мою рифмушку: "Как-то раз от скукоты подрались весной коты". А мне подраться не с кем… Третьего кота нет, – Димка рассмеялся…

Власов вырвал у него трубку:

– Какие к черту коты? Я же тебя предупредил – не говорить ничего лишнего! Иди в машину, теперь буду разговаривать я!

Димка обиженно захлопал ресницами. Жабров схватил его за руку и потянул на улицу. Власов убрал ладонь с микрофона:

– Ну, что решили? Как видите, с вашим сыном всё в порядке.

Кузнецов ответил не раздумывая:

– Я сделаю, как вы хотите. Завтра утром пойду в избирательную комиссию и сниму свою кандидатуру. Когда отпустите сына?

– Его мы пока подержим. Отпустим сразу же, как только утром оформите все формальности…

– А почему не можете отпустить сейчас? Не верите моему слову?

– Слово к делу не пришьёшь! Завтра, значит завтра. Но предупреждаю, если хотя бы одна живая душа об этом узнает, последствия для Вас и вашего сына будут печальными! – отчеканил Власов и положил трубку.

Слово не воробей. Представитель криминального мира посчитал себя победителем и этой угрозой в конце разговора хотел поставить эффектную точку. Но торжество его было несколько преждевременным. Тот, кого он так по-дилетантски пытался запугать, был не просто порядочным человеком и любящим отцом. Он был боевым офицером. А эта категория людей заметно отличается от тех усреднённых, с мещанской душой и потребностями, граждан, с которыми этому уголовнику до сих пор приходилось иметь дело.

Николай Фёдорович пересказал разговор жене и стал собираться. Супруге объяснил, что идёт советоваться с Ерохиным.

Из короткого разговора с сыном ему кое-что стало понятно. Младшенький не подкачал и сумел в две фразы вложить максимум информации.

Как-то весной Кузнецовы ходили в лес рубить жерди для изгороди и возле панфиловского хутора наблюдали драку двух котов. Что они там не поделили вдали от села и любимых кошек, осталось тайной. Но дрались с остервенением, и их "боевую песню" было слышно за версту. Димка высказал предположение, что котики подрались просто от скуки. И всю дорогу потом сочинял очередную рифмушку, начальной строкой которой и было: "как-то раз от скукоты подрались весной коты!"

Из этого следовало: держат его на панфиловском хуторе. "В тепле", значит в доме. К тому же, раз "третьего кота нет…", похитителей всего двое. У Краснова только два человека, на которых он может в таком деле положиться – Власов и Жабров.

Анализируя телефонный разговор, Николай Фёдорович незаметно подошёл к дому Ерохиных. Егор Ильич выслушал друга и всем сомнениям положил конец:

– Надо выручать пацана. А этих прихватим и маленько потрясём. Они, конечно, от всего откажутся, но пока будем разбираться, выиграем время. А там и выборы.

Он вызвал по телефону своих помощников и предупредил Кошелева, чтобы тот взял охотничье ружье. Преступники наверняка вооружены, и проводить захват голыми руками рискованно.

Читатель, привыкший к обязательным перестрелкам в современных детективах, конечно же, спросит: "А где пистолеты, которыми должны быть вооружены стражи порядка?" Вопрос очень правомерный. Но приходится констатировать факт: для сельского милиционера иметь на задании штатное оружие – мечта ещё более несбыточная, чем возможность жениться на дочери американского миллионера.

Привилегией носить оружие сегодня обладают те, с кем этот милиционер должен вступать в единоборство. Поэтому кроме охотничьего ружья группа захвата вооружилась газовым пистолетом, наручниками и обыкновенными палками. При отсутствии у похитителей огнестрельного оружия и использовании фактора внезапности этого было вполне достаточно.

А в домике пчеловода всё оставалось по-прежнему. Димка сидел в запертой комнате. Власов и Жабров пили очередную бутылку. Теперь, когда дело сделано, можно было немного расслабиться. Они решили бодрствовать по очереди. Первым выпало спать Жаброву. Он снял сапоги и принялся устраивать себе лежбище. Власов вышел на улицу.

В той стороне, где располагалось село, тарахтел мотоцикл. Но вот он заглох. Теперь тишину нарушал только отдалённый гул проходивших по большаку машин. Ночь была тихой и звёздной. Власов поёжился от холода и зашёл в дом.

Жабров сидел на топчане, в руках держал стаканчик с водкой. Увидев напарника, не очень членораздельно начал оправдываться: