Надежда Арусева - Солнечный дождь из черной дыры

Он снова ударил в дверь кулаком. Из комнаты не донеслось ни звука.

Там Вера судорожно схватилась за горло. Она подняла глаза на Романа, ожидая осуждения.

– Это всё скоро закончится, всё будет хорошо, – попытался её ободрить Роман.

– Вы не понимаете… Хорошо никогда не будет. Он нас не простит. Лучше бы я довела всё до конца. Тогда ни вы, ни Юля не пострадали бы, – прошептала Вера.

Стас развеселился, от возбуждения по лицу разлились красные пятна. Он брызгал слюной, изрыгая страшные слова.

– Нинель Борисовна, бабуля моя дорогая, почему тебя не слышно?! Твой голос в семье всегда был решающим! Неужели неинтересно, что я приготовил для тебя? С тобой, старая ведьма, всё должно было быть гениально просто. Я бы тебя просто выгнал из дома. Вот сюда, на малую родину. Одну, старую, больную, никому не нужную. И, конечно, без твоей кубышки. Чтобы ты страдала каждую минуту в нищете. Ведь это для тебя самое страшное?! Тут бы и сдохла в одиночестве и без помощи! Где ты денежки прячешь? Где-то в доме, у себя под боком, чтобы пересчитывать. Я найду, не сомневайся.

Стас устал от страстей, кипевших внутри него, и утомлённо подвёл итог:

– И вот мамуля испортила такой красивый план! Я приготовился к любопытному зрелищу, ты взяла верёвку, сунулась в петлю, посучила ножками и из петельки выскочила… И как это назвать?! Мама, что за свинство?! Но правда на моей стороне, поэтому подвернулся бедный Кирюха. Я правильно разыграю выпавшую мне карту. Теперь вы здесь просто сгорите все одним махом.

– Зачем эта месть? Для тебя ведь всё оказалось не так плохо, ты жил в семье, и тебя любили… – сказал Роман, голос его звучал глухо, он только сейчас начал осознавать, насколько серьёзно их положение.

– Любили?! Конечно, любили! – согласился Стас. – Но только не меня! Вы себя любили, любовались своим благородством, великодушием, добротой! Вот какие мы прекрасные люди, подобрали сиротку, на помойку выброшенного, отмыли несчастного, обогрели, поили, кормили, по головке гладили. А я каждую секунду думал, кружку разобью, или постель не заправлю, или двойку получу, и меня назад отправят в детдом. И скажут напоследок, что я сам виноват, не оправдал надежд: «Мы-то думали ты умница-разумница, а ты двоечник, и руки у тебя из задницы растут». Я такой ужас чувствовал при мысли об этом! Ты думаешь, я не ощущал разницу между тобой и мной? Родители с тобой были искренни! Если ты что-то вытворял, тебя наказывали, когда радовал, они были счастливы. Тебя любили просто так, хорошего и плохого. А на меня даже голос ни разу не повысили, потому что на чужих детей нельзя кричать. Они же воспитанные люди. Квартиру мне оставили в этом зачуханном городе! Ах, какая щедрость – приёмного сынка облагодетельствовали, а собственного кровиночку заставили выплачивать ипотеку. А кому, спрашиваю я вас, останется четырёхкомнатная в Москве?

– Об этом никто не думал. Там живут родители и будут жить ещё долго, – ответил Роман.

– Конечно, зачем думать? Это же такой прекрасный повод продолжать держать в узде сиротку. Пусть надеется, что ему что-то перепадёт от этой квартиры. А может, и нет. Это зависит от его поведения, это надо заслужить. Я всю жизнь жил из милости и должен был платить, платить, платить! За внимание, за сказку на ночь, за подарки, за покупку необходимого… И я платил послушанием, хорошими оценками, помощью по дому. Если вы думаете, что совершили добрый поступок, когда подобрали сироту и вам это зачтётся, то нет! Я вам ничего не должен!

Стас стал заглядывать в окно сквозь доски, пытаясь рассмотреть лица своих пленников, лицо Романа, но в сумраке комнаты это было непросто. Юля смотрела на него и не узнавала, он потерял свою благородную сдержанность. Он принимал нелепые позы, выгибал шею. Надо было снова попытаться что-то сделать.

– Стас, бедный ты мой, ты столько пережил… Тебе нужно успокоиться и отдохнуть. Давай поедем домой.

Стас чиркнул зажигалкой. Юля потянулась за ней.

– Подожди, ты это ещё успеешь. Я хочу, чтобы ты был справедлив.

– Юлька! – он по-хозяйски обнял её, прижал к себе и счастливо рассмеялся. – Справедливость – моё второе имя!

– Роман в этой истории вообще ни при чём. Отпусти его.

– Он всегда при чём! Он это клубничка на торте, это бонус. Мы избавимся от всех одним разом. Эх! Сирота я, сирота! Из Чечёткиных мы с тобой одни остались, я официально сын, справка имеется. И Сергеевы меня усыновили. Там, конечно, всё гораздо скромнее, но московская квартирка в центре дорого стоит. После потери родного сына я родителей успокою, а потом отправлю следом за ним. Ещё не знаю как. Может, отравлю. Тут бы с бабушкой посоветоваться, да она вряд ли согласится помочь. Скорее всего, они не переживут смерть любимого сына и отравятся газом. Хотя это рисково. Может пострадать квартира. Но время подумать у меня ещё будет. Короче, хватит болтать. Всё, что хотел, я сказал. Преступление доказано, подсудимые признались! За судом незамедлительно следует наказание!

– Юля, уходи отсюда! – прокричал из-за двери Роман.

– Я без тебя никуда не уйду, – просто сказала Юлька.

– Убирайся! – кричал из комнаты Роман.

– Юля, что за фамильярность? – вдруг заинтересовался Стас. – Всё-таки скажи мне, где ты сегодня ночевала?

– Я ночевала у Романа!

– Ты не могла. Ты хочешь меня расстроить? Ты же не одна из этих пустоголовых дур, которые сами лезут к нему в постель. Ты моя сестра. Я же предупреждал тебя.

– Она тебя дразнит, – встрял Роман, – ты в бабах никогда не разбирался! Пусть уезжает. Она наслушалась тут достаточно, если ещё насмотрится, придётся тебе её по психологам таскать. Бабы – народ впечатлительный. У меня с твоей сестрой ничего не было. Я, конечно, кое-какие вольности себе позволил, но Юлия Вадимовна – кремень. Не дала! Она мне, собственно, и не нравится, не люблю рыжих.

Роман говорил нарочито грубо, надеясь обидеть Юльку и облегчить ей отступление. Она должна уйти отсюда. Сейчас это было самое главное.

– Ночью мне так не показалось, – не приняла его игру Юлька. – Рыжие как раз в твоём вкусе!

– Можешь ты сделать то, что тебе говорят! – заорал Роман.

– Ты разочаровываешь меня, Юля, – покачал головой Стас и приказал, – подойди ко мне. Я готов простить твою ошибку. Но ты должна понимать, ты моя сестра и всё хорошо у тебя будет, только пока ты рядом со мной. У тебя больше никого нет, только я. Я один могу понять тебя. Без меня ты пропадёшь. Жизнь опасна, а ты несамостоятельная. Тебе требуется забота.

– Я благодарна тебе. Но я не ребёнок, не стоит так меня опекать, – сухо ответила Юля.

– Не обманывай себя, – Стас взял её за руку и заговорил как с маленьким ребёнком. – Помнишь, как тебя напугала собака? Всего лишь собака, сорвавшаяся с цепи. А если это будет маньяк? Ты же слышала новости. Он где-то близко. Ты его не встречала? Надо быть осторожной. И на работе у тебя ничего не ладится. Коллеги тебя не любят. А эти ужасные письма… Люди такие злые.