Надежда Арусева - Солнечный дождь из черной дыры

Роман поднялся на второй этаж и быстро прошёл все комнаты.

– Юля! – звал он.

Стас остался стоять в начале лестницы.

– Нет её там, – на смену страху возвращалась злость. – Я её из машины по пути выбросил. Может, она разбилась и у дороги в кустах валяется, а может, ковыляет сейчас пешочком домой.

Роман быстро стал спускаться вниз. Стас забежал на кухню, закрыл дверь и привалился к ней изнутри.

– Шучу-шучу! – кричал он из-за двери. – Что ты так встрепенулся?! Что? Сильно зацепила? Нет её здесь! И где не скажу! Давай договариваться! К квартире я добавляю Юльку. Я сам её тебе привезу. Но ты немедленно убираешься отсюда! Немедленно!

– Я сейчас тебя убью!

– Убирайся отсюда по-хорошему. Иначе я её убью! Слышишь, убью! Ты её никогда не найдёшь!

Роман стал дёргать дверь на себя, когда услышал снизу глухие удары.

Мгновение он прислушивался и, сориентировавшись, побежал вниз в подвал.

Он отодвинул щеколду на двери и раскрыл кладовую. Юлька лежала под самой дверью на спине и из последних сил била ногами по двери. Роману, появившемуся на пороге, она с маху въехала по ногам в районе колен. Он согнулся от боли и на секунду застыл в дверях, узнавая Юльку. Руки связаны за спиной, рот заклеен скотчем, на лице ссадины, под носом и на голове запекшаяся кровь. Юлька согнула ноги, готовясь для второго удара.

– Юлька, это я! Тише! Всё кончилось!

Он бросился к ней, прижал к себе и стал лихорадочно рвать скотч у неё на руках. Она замычала и стала вырываться из его рук. Роман едва успел обернуться и перехватить руку Стаса, сжимавшую нож. Роман больше не сдерживался. Появившиеся полицейские во главе с Кравцовым едва успели оттащить Романа от Стаса. Убил бы…

Вызвали скорую для Юли, у которой диагностировали сотрясение мозга. Роман уехал с ней. Избитый Стас от госпитализации отказался. Он сидел в кресле, прятал голые ноги в полах уже далеко не белого халата и поскуливал, изображая среднюю и тяжкую степень причинённого вреда здоровью. Между вздохами он болезненно сморщился и попросил Кравцова:

– Простите, пожалуйста, я не знаю вашего имени-отчества, хочу вам сразу сказать, что драка, которую вы видели, это внутрисемейное дело. Поэтому я никакого заявления на моего брата писать не стану.

– Кравцов Николай Николаевич, – представился Кравцов. – Вы меня можете не запоминать, я ж опер, я как тот мавр, своё дело сделал. Вы дальше со следователем общаться будете.

– Я же сказал, заявление писать не буду, спасибо за помощь, и я бы хотел остаться один. Мне надо себя в порядок привести.

– Вот это здравая мысль. Приводите. В таком виде в СИЗО вам некомфортно будет.

– Вы глухой? Я прошу оставить меня сейчас в покое! Вы, вообще, зачем сюда явились? Что-то хотите мне сообщить? Сообщайте и отправляйтесь по своим делам.

Стас задержал дыхание, ожидая ответа. Сейчас ему сообщат о смерти матери и бабки. Есть ещё шанс как-то уговорить Романа и успокоить Юльку. Они его обязательно пожалеют, ведь они же ему не чужие, они должны ему помочь. Пока они не дали никаких показаний…

– Хватит уже, уважаемый Станислав Александрович, ничего никому писать не придётся. Свидетелей у меня достаточно, Вера Борисовна с матерью живы. Они в больнице. Погиб Кирилл Петриевский. И вы теперь будете отвечать за его смерть и за покушение на убийство ещё троих человек. Это минимум. Кстати, Ларису Прокудину помните? Конечно, помните, не стоит отказываться. Так вот её убийца столько следов оставил… из всех своих отверстий. Не ваши случайно? Так что идите, хоть штаны наденьте, что ли…

– Твари… вы все испортили… ненавижу… один раз вас всех убить мало… Я убивал бы вас каждый день, – срывающимся голосом прошептал Стас.

Он опустился на пол, двумя руками сжал голову и разрыдался, издавая отвратительные клокочущие и свистящие звуки, перемежая их бранью.

Вот всё и закончилось… Юлька очнулась от боли. Во сне она попыталась перевернуться на бок и почувствовала эту боль. Не резкую, острую, в каком-то определенном месте, от которой ты сгибаешься пополам, плачешь и зовешь на помощь. Нет, это была ноющая, тянущая боль, она начиналась в голове и распространялась во всем теле. Её можно терпеть бесконечно долго, но спасения от неё нет. Не помогут никакие таблетки и хирург разведет руками, не зная, что тебе отрезать или пришить.

Заснуть снова не получалось, а открывать глаза не хотелось.

Вот всё и закончилось… Юлька всё-таки приоткрыла глаза и неожиданно комната закружилась. Окно, раковина, тумбочка, дверь. Приступ тошноты. Юлька глубоко задышала и закрыла глаза, полежала не шевелясь, пока не отступила тошнота, потом снова решилась осмотреться. Комната успокоилась, предметы застыли на местах. Ночь, тишина, на стене напротив окна колышутся тени, мягкий приглушенный свет проникает в комнату сквозь приоткрытую дверь. Юлька поняла, что находится в больничной палате. Значит, она заболела. Она всё вспомнила – пожар, страшного убийцу, который притворялся любящим братом, свою беспомощность, ужас и, наконец, живого Романа, спасшего ее от убийцы. Он ехал с ней в скорой и все время повторял: «Всё хорошо, твои родные, мама и бабушка живы, ты только не волнуйся, всё закончилось…»

Юлька разлепила пересохшие губы и произнесла вслух:

Вот всё и закончилось…

Роман был совершенно прав. Он умный, без пяти минут профессор. Юлька не волновалась, всё действительно закончилось. Закончилась прежняя жизнь, пусть неправильная, ненормальная. Но там был отец, его не вернуть. Была мама. Благодаря Роману – Юлька была уверена, что именно он спас её родных – мама жива. Но она вряд ли сможет оправиться от пережитого. Она закроется в себе окончательно, мысли и образы в голове когда-нибудь сведут её с ума. Что теперь будет с бабулей трудно представить. Стас добился своего, он выжег её семью.

Роман ушёл. А разве он мог остаться после всего, что произошло? Он сделал больше, чем смог бы кто-то другой на его месте. Он всех спас, даже поехал с ней в больницу. Как это говорят? Сопроводил. Он порядочный человек и выполнил долг, который сам на себя взвалил.

Но ведь он не полоумный! От Юльки надо бежать за тридевять земель. Разве можно простить ей то, что сделал Стас? Да, простить именно ей, Юльке! Она как две капли воды похожа на брата. В её жилах течёт такая же кровь. И кто сможет поручиться, что где-то в генах не ждёт своего часа озлобленный монстр? Да Юлька сама бы не поручилась! Вдруг он не поддаётся контролю? Что может толкнуть её на жуткие поступки? Разбитая чашка или не закрытый тюбик зубной пасты? Даже, если никакого монстра нет, нормальный человек не захочет даже изредка видеть копию урода, чуть не лишившего его жизни.

Всё действительно закончилось. Но Юлька была спокойна. Хорошо, что есть боль, пусть болит. Это спасение, боль путает мысли, растворяет чувства, как кислота. Тишина… Если бы заснуть…