Елена Лампига - Старушка на курьих ножках

Варвара сокрушенно вздохнула, развела руками, словно признавая вину.

–Слушай… а может правда черти?

–Варвара! Я с тобой, как с серьезным человеком! А хочешь, повесткой вызову?

–Не хочу, – засмеялась она.

Они пришли к комнате ночного сторожа ИванСавелича. Дверь была открыта.

–Странно, – сказала Варвара. – Савелич перед уходом всегда дверь запирал на ключ, а ключи смотрителям сдавал. А ну-ка пойдем, Александр Петрович.... – Она повела участкового дальше по коридору. Там они зашли в другую комнату. Варя проверила щиток с ключами.

–А скажи, у Савелича ключи были при себе?

–Не нашли ничего.

–У нас тут, видишь, щиток со всеми ключами. В этой комнате смотрительницы переодеваются, чай пьют, отдыхают.... Савелич в рабочие дни сотрудников дожидался, все ключи им сдавал. А по выходным сам запирал все залы и комнаты, и ключи вот сюда вешал. А теперь их нет.

–А куда ж они подевались? – Петрович почесал могучий затылок. Они помолчали.

–Ты вот что… Посмотри внимательно, может пропало что? Где у тебя тут особо ценные вещи хранятся? – Они пошли смотреть.

–Петрович, а входная-то дверь заперта была, другого выхода из музея нет, на окнах решетки. Грабители не стали бы расшоркиваться и входную дверь запирать, так? Значит, запер Савелич. А внутренние запереть забыл? Да и с трупом на кладбище ограбление никак не вяжется.

–Тут вот что, Варвара… – Петрович замялся, поразмышлял, говорить или нет. Решился. – Василий Федотов вчера вечером на боковой стоянке машину видел.

–Так это моя машина. Мы летом почти всегда пешком ходим, машина здесь стоит.

–Да твою машину все местные знают. Не хуже бабкиной…бабкиного…тьфу, господи прости, цирк и представленье!

–АлексанПетрович…– укоризненно произнесла Варвара.

–Ладно, Варвара, прости.

Вообще-то Варвара с Петровичем дружила. Она считала его неплохим участковым и толковым мужиком. Он считал ее единственным разумным человеком в поместье. Иногда даже сочувствовал ее горькой участи, уважал за порядочность и честность. Им частенько приходилось «сотрудничать» по разным поводам, инициированным все той же графинюшкой.

–Так вот машина была Ваське неизвестна. Вообще. Он божится, что все автомобили сотрудников знает. А этот видел в первый раз. Решил, что у Савелича кто-то есть… – Петрович крякнул, потеребил усы, – в общем, думал, что Савелич пьянствует с кем на рабочем месте, хотел в компанию влиться и Савеличу в окно постучал. Клянется, что было это ровнехонько в два ночи. Савелич ему ответил, что спит, и велел домой идти. Васька и пошел.

–Нууу....а что такое?

–А то, что с двух до трех Савелич был убит. На кладбище.

Оба снова помолчали.

–Что-то не вяжется у тебя, Петрович. Не сходится.

–Это у вас тут не вяжется, Варвара! – возмутился он. И снова принялся вытираться платком. – Говорю ж, Заподляны!

–Ну это же невозможно! До кладбища отсюда бегом бежать не меньше часа! А Савелич в возрасте был.

–Так а я ж тебе про что, душа моя!? – Вскричал Петрович.

–Значит, с Василием уже не Савелич разговаривал. На окнах-то решетки, высунуться из его окна нельзя. Вот Василий и ошибся…

Петрович развел руками.

–Васька из штанов выпрыгивает, клянется, что Савелича слышал живьем. Зинаида ему выговор внушила, он уже три дня как завязал, был в трезвом уме и светлой памяти. Зинаида это тоже подтверждает. А там поди разберись.

–Предположим, что Василий не врет. Он поговорил с Савеличем. Вскоре тот был убит. И на машине его перевезли на кладбище. Машина-то стояла. Возможно?

–Нет. Мост же перекопали, Варвара. А без моста к вам только полями, кустами…Да и овраг там, а через ручей и на велосипеде-то не везде проедешь. Овраг изучили – ни следов машины, ни следов волочения. Криминалисты в один голос заявили, трупом Савелич стал именно на кладбище, о чем свидетельствуют множественные характерные признаки.

–Черт знает что… – изрекла Варвара.

–Опять?

–Да это я так. К слову.

Шофер торопил Бруно, спешил в город, говорил, что до ночи не поспеют в оба конца. Бруно хотелось остаться. На музейной площади собрались почти все сельчане. Ему нужно было послушать, что говорят люди. Другого повода могло и не представиться. В конце концов, водителя он отпустил. Видя его мытарства, Варвара пообещала в город свозить, заодно заехать в магазин, купить провизии.

–Устриц не обещаю, но круассаны у нас пекут не хуже вашего, месье. – Она все время его дразнила. Ему это нравилось.

Потом усатый майор увел ее на дознание. Катерину оттерли от него молодые мужчины, заигрывали с ней. Она забавно округляла глаза, растягивала слова. Играла роли, – понял Бруно. Лохматый мужик, которого они привезли с собой из поместья, все время что-то ему рассказывал, хохотал. Потом куда-то испарился. Бруно огляделся. Тот стоял поодаль, спорил с мужиком, который на собрании больше всех сокрушался о незавидной Мишаниной судьбе. Лохматый из поместья, кажется, Витька, кинулся к Бруно на неверных ногах – он был навеселе.

–Слышь, мужик. Тебя как звать-то?

–Бруно.

–Ага…господи прости …Виктор… Семеныч, – он протянул руку. Так ты это… подсоби, будь другом. Варвара-то пока там с Петровичем все обойдут, мы и управимся. – Он уже увлекал Бруно в сторону села, говорил на ходу. К ним присоединился тот самый мужик, с которым Виктор Семеныч спорил. Слово за слово спор между ними возобновился, разгорелся с новой силой, все трое почти бежали теперь, мужики переругивались.

–Да говорю ж, моя эта тачка!

–С чего это твоя, Семеныч! Когда я ее своими вот этими руками купил в прошлый сезон!

–С того моя, что ты ее у меня на позатой неделе взял, а не вернул!

–Вернул! Но не тебе, а Игнату. Я у него брал. Мы ж к тебе вместе приходили, забыл?

–Нет, ты слышал, Барон? – обратился он почему-то к Бруно. – Ничего я не забыл, – снова к мужику. – И тебя с моей тачкой вчера видел. Ты на ней от моста катил!

Мужик воровато оглянулся и возмущенно зашептал:

–Чего орешь-то, Семеныч?

Виктор Семеныч тоже оглянулся и тоже зашептал:

–У меня на тачке тайный знак имеется! Не боись, Барон....Щас разберемся…, – это он снова обращался к Бруно. С приятелем спорить ему надоело.

Огородами они вышли к обширному чистому двору. Шли почему-то согнувшись пополам, мелкими перебежками, посматривали на дорогу, по которой сельчане кучками брели с собрания, расходились по дворам. У дощатого забора прилипли к калитке, зашептались, откинули круглую проволоку, гуськом прошли во двор.

У сарая за бочкой с водой стояла тачка. Ее было почти не видно за грудой наваленного на нее хлама. Виктор Семенович стащил с груды мешок чего-то пахучего, шелестящего, всучил его Бруно на руки.

–Ну-ка, Барон, подержи.