Елена Лампига - Старушка на курьих ножках

Однако, местная прокуратура продолжала проверки в музее. И докопалась до таких подробностей, что об освобождении папы не могло быть и речи. Пока. В частности, вскрылись многочисленные нарушения по налоговой части, были подтверждены факты фальсификации экспертных оценок художественных полотен, факты подмены оригиналов полотен копиями – две разные копии одной картины отец продал двум разным заказчикам по цене оригинала!, факты изготовления фальшивых ювелирных украшений. Кроме того, была вскрыта целая сеть каналов нелегального оборота драгоценных камней. Каналы проходили прямехонько через музей Третьяковых. Как нефтепровод Дружба через Мозырь, подумала Варвара, закончив изучение материалов дела. Я разберусь со всеми сама. Потом.

Ромка хмуро смотрел на нее. Ему было неловко от всей этой ситуации.

–Я ничего не знала, клянусь. – Она была какой-то оцепеневшей, отстраненной. Словно мысли ее блуждали где-то далеко.

–Я знаю…Варя…

–Ром…папу нужно отпустить. Под домашний арест.

–Это невозможно! Он сбежит по дороге домой!

–Он пропадет в тюрьме.

–Твой отец мошенник…

–Он мой отец! – Варя впервые посмотрела на него. – У него сердце! А бабуля? Как она переживет весь этот кошмар?

Ромка покрылся пятнами.

–Бабуля аферистка, каких свет не видывал! А матершинница! – Ромка закатил глаза. – Следователи к ней, как на каторгу едут.

–Это не она. Это Витька, – устало проговорила она. Закрыла лицо руками.

–Зачем ты их покрываешь!? Ты не такая, как они, – он обнял ее, запустил руку в волосы, прижался губами.

–Они все, что у меня есть, Ром! – Варя подняла на него полные слез зеленые глазищи. В них плескались отчаяние, мольба и черт знает что еще. Роман был поколеблен.

Через несколько дней, когда формальности были улажены, папу отпустили под подписку о невыезде. Папа привезен был домой. Дома его ждали новенькие документы – Варя подняла все его старые связи, справила паспорта, купила билет.

Катерина ловко орудовала какими-то косметическими приборами, кистями, спонжами, силиконовыми накладками. Пальцы ее легко порхали над папиным лицом.

–Твои таланты неоценимы, Кать, – Варвара уже несколько дней пребывала в ступоре. С родными она не разговаривала. Они побаивались донимать ее, понимая, что теперь на нее одну надежда. Отец отводил глаза, признавал свою неизгладимую вину перед дочерью. Даже Луиза вела себя смирно, не зная, чего ожидать от внучки. Варе казалось все эти дни, что с нее враз спала какая-то волшебная вуаль, которая долгие годы скрывала ее от реального мира. Под этой вуалью она с недопустимой наивностью полагала, что жизнь может быть прекрасна, что счастье ее закономерно, безусловно, даровано по праву рождения, иначе и быть не может. Варя тряхнула головой. Теперь у нее была одна цель – покончить с кошмаром, который организовали ей родные люди, а там будь что будет…

–Да ладно тебе, Варь. Ну чего ты… – Варя посмотрела на подругу новым, непривычным взглядом, словно она была и не Варя вовсе, а какая-то неизвестная женщина. Катерина вздохнула и замолчала. Продолжила колдовать над папой. Ночью папа бежал.

На следующий день Луиза с прискорбием сообщила в полицию, что ее сын пропал. Велела не терять времени и искать ребенка.

В кабинете прокураторы у Вари состоялся самый короткий разговор и мучительно долгое молчание. Молчание было красноречивее. Роман смотрел на нее с каким-то вселенским разочарованием, тоской. В этом молчании было все – невысказанные обвинения, поруганные чувства, разбитые мечты. Она так и не смогла посмотреть любимому – когда это было? в прошлой жизни? – в глаза.

Домой Варя вернулась серого цвета. Она тупо смотрела на ковер в гостиной, сидела с прямой спиной.

–У вас два варианта. Или вы начинаете новую жизнь. Чистую и светлую. Ты и близко не подходишь к мольберту, – Катерине. – А ты оставляешь все свои интриги в прошлом, – бабуле. – Или я вас знать не знаю.

Воцарилась тишина. Луиза сопела. Катька опустила голову, тихо плакала.

–Я поживу пока в городе. Решите что – сообщите. – Она поднялась такая же прямая. И уехала.

Катька объявилась через несколько дней. Приехала с вином и покаянной головой. Варвара генералила на арендованной территории. Она так рьяно драила кафельные стены на кухне, что те скрипели. Катерина водворилась в уголок и покаянно вздыхала.

–Интриганка прислала?

–Зря ты так, Варечка. Бабушка осознала и весьма раскаялась.

–А ночь провела в молитвах и трудах праведных. Кать, не юли. Что решили?

–Варечка, ты же знаешь, я всегда на твоей стороне. Я и хотела тебе все давно рассказать. Да папа остановил, – запричитала она, губы ее дрожали. – Говорил, рано еще. Ждал, что ты замуж выйдешь. Жениха тебе хорошего подбирал. Думал, заживешь с мужем, ребеночка родишь....

–Мужа бохатого, деток красивых??!! В этом рассаднике? В этой…воровской малине? – Варя шмякнула мокрой тряпкой о пол.

Катерина расплакалась, правой рукой терла левую грудь.

–Кать! Не переигрывай! Может вам с графинюшкой на подмостках покрутиться? Того и гляди оценят таланты. – Катерина зашлась еще горше и обиднее. – Коровина ты написала? – Без перехода спросила Варвара и пристально уставилась на подружку.

Катька пару раз моргнула и кивнула.

–Классно получилось? – просияла она.

Варвара закатила глаза.

–В цирк! Шапито....Или ты мне сейчас же рассказываешь всю ВСЮ! правду. Или я за себя не ручаюсь! – Варя потрясла все той же мокрой тряпкой у Катерины перед носом.

История Катарины была печальна. Катарина была сирота. В одном из польских приютов, куда она попала из дома малютки, обнаружили ее художественные способности, выдали ей бумагу, краски и кисти. Поначалу маленькая Катя рисовала плакаты, незамысловатые декорации к детдомовским спектаклям и праздничным мероприятиям. Затем поступила в художественную студию в местном дворце культуры. Искусство манило ее. Она могла часами рассматривать полотна великих в глянцевых альбомах библиотеки. Сидя на стульчике в дряхлом форменном платьишке, она живо представляла себя посреди залитого солнцем Прованса, погружалась в фантастические звездные ночи ВанГога, гуляла по древним кварталам Парижа, любовалась набережной Неаполя… Катя писала дни напролет. Так получилось, что все свои эмоции, мысли, чувства изливала она на бумагу и холсты. Не было никого в целом мире, кто проявил бы о ней искреннюю заботу, разделил бы с ней радости и переживания. По окончании школы, Катя с легкостью поступила в художественный институт. Преподаватели неустанно восхищались ее работоспособностью, безупречной техникой и чувством цвета и форм. Ей прочили блестящее будущее! Институт Катарина окончила с отличием и радостными перспективами на будущее. На деле все оказалось не так радостно, как она мечтала. Без каких-либо протекций, мало-мальских связей на хлебные места пробиться было невозможно. Недюжинный талант тут был бесполезен. Несколько лет Катарина моталась по художественным салонам, фотостудиям, работала оформителем в театре и кино. Все это были временные разовые заработки, которые не приносили удовольствия ни артистической пылкой душе, ни молодому телу. Душа рвалась в безумный творческий полет. Тело требовало вкусной еды и красивой одежды. Катарина мечтала о мировых музеях, картинных галереях, о славе. Вот ее работы выставляют в Лувре. Вот продают на закрытом аукционе в частную европейскую коллекцию. Вот она читает лекцию по авангардистам в Милане. На деле была пустота. Бесконечный тупой бег по кругу, чтобы выжить, прокормиться. Тщетные попытки вырваться из вязкого болота захолустного польского городка, где она была совершенно одинока. Когда Катарина совсем уж отчаялась наладить свою жизнь, встретился ей старый знакомый, однокурсник. Жил он в Варшаве, в родном городе был проездом. Мужчина на спор предложил Катарине написать копию Кандинского. Когда работа была блестяще выполнена, Катарина получила внушительную сумму денег и…новый заказ. Так началась новая жизнь. Катарина попала в мир арт-фальсификации. К своему великому стыду она не чувствовала ни малейшего раскаяния, ни угрызений совести. Ей даже казалось, что она стала, наконец, причастна к высокому искусству, которым безмерно восхищалась с детства. Следует сказать, будучи весьма честолюбива, Катарина вкладывала всю душу в работу. Некоторые из ее работ даже после оценки экспертов были признаны подлинниками. Ее Кандинский, Малевич, Гончарова продавались, едва успев просохнуть. Когда масштабные фальсификации были публично разоблачены – в арт-среде разгорелся настоящий ажиотаж. Катарина поспешила покинуть родину. Так она оказалась в России, с которой на тот момент Польша переживала очередной виток недопониманий. Недопонимания были Катарине на руку. Она обосновалась в тихом уездном городке, строго настрого решив покончить с криминальным прошлым. Жила тихо. Посещала выставки, дружила с местной богемой. Однажды, прогуливаясь по галереям одного из частных музеев, она остолбенела. Перед ней висела ее собственная работа. Катарина воровато оглянулась и приблизилась к картине. Сомнений не было!