Иоанна Хмелевская - Просёлочные дороги [Окольные дороги]

— А вот этого мы пока не знаем, — ответил Марек. — Узнаем своими каналами, но и от вас мне хотелось бы кое-что узнать. Пока же вы мне ни в чем не помогли. Никакой пользы от вас!

— Интересно, уж не думаешь ли ты, что бандиты — мои знакомые? — фыркнула Тереса.

— Помолчи! — одёрнула младшенькую мамуля. — Дай человеку слово сказать. Может, у него, кроме шайки Доробеков, есть ещё что в запасе?

Марек хладнокровно извлёк большой блокнот и раскрыл его. Я подглядела через его плечо: на страничке от руки была нарисована какая-то карта.

— Раз уж никто из вас не знает Доробеков, может, кто-нибудь узнает местность, которую я сейчас опишу, — сказал Марек. Он сделал паузу, давая нам время осознать важность задачи и сосредоточиться. Тётя Ядя поспешила спрятать свой блокнот и придать лицу внимательное выражение.

Марек начал:

— Итак, дорога. Не очень широкая, по обе стороны растут старые деревья. По всей вероятности, мощёная. Ведёт прямо к воротам в загородке, но не доходит до них. В нескольких метрах перед воротами дорога круто сворачивает влево, почти под прямым углом, а метров через пятьдесят дугой уходит вправо и идёт вдоль загородки. На дуге — часовенка, возможно кирпичная.

— А что за загородкой?

— Дворец. В саду, точнее, в парке. Дворец расположен в полусотне метров от ворот.

— Может, замок? — вырвалось у Люцины.

— Нет, дворец.

— А во дворце что? — не выдержала Тереса.

— Призрак белой дамы пугает по ночам! — рассердилась я. — Не можете дослушать? Дело не во дворце, слушайте внимательно. Наверняка я знаю место, о котором говорит Марек, но никак не могу вспомнить. Не сбивайте меня и сами думайте!

— От дороги отходят ещё две, поменьше, — с ангельским терпением продолжал Марек, — обе вправо. Теперь, чтобы вас не запутать, первую дорогу, большую, мощёную я буду называть шоссе. Значит, от шоссе вправо уходят две дороги. Одна метрах в ста пятидесяти от дворца, отходит почти под прямым утлом, вторая почти в километре от него. Обе грунтовые. Приблизительно в восьмистах метрах они сливаются и уже одной дорогой ведут в деревню. Дороги образуют треугольник, а единственная дорога, выходящая из этого треугольника, ведёт прямо к первой усадьбе деревни. Усадьба как усадьба: двор, хата, хозяйственные постройки, забор, ворота. Дорога целит прямо в ворота. И повторяется та же история, что и перед дворцом: у ворот дорога круто поворачивает, только на этот раз вправо, и вдоль забора ведёт в деревню, проходя её насквозь. Эта деревенская улица очень длинная. А при въезде в деревню, у первой усадьбы, прямо у дороги растёт ряд высоких деревьев…

— Да ведь это же Тоньча! — с изумлением произнесла мамуля. — Там точно такие дороги, одна прямиком упирается во дворец Радзивиллов, а вторая — в хату нашей бабки…

Мы молча смотрели на мамулю, не оценив ещё во всей полноте значение открытия.

— И часовенка там есть, — все больше оживлялась мамуля, — тут же за парком, такая маленькая, побелённая. А те дороги, что в одну сливаются, я прекрасно помню, всегда в этом месте стояла большая лужа, меня ещё в неё кабанчик сбросил, когда я ехала на нем. В белом платье!

Мы по-прежнему молчали.

Наконец тётя Ядя слабым голосом поинтересовалась:

— А зачем ты ездила на кабанчике?

— Меня на него посадил Петрусь, младший мамочкин брат. Мне тогда было лет пять, ему не намного больше. Кабанчик страшно перепутался, выскочил за ворота и сбросил меня прямо в ту лужу. Ну и досталось же нам с ним тогда!

— Кабанчик не виноват, — вступилась Тереса за животное, но её перебила Люцина:

— Слушайте, она права! Это и в самом деле Тоньча. Я и ряд высоких деревьев помню. А с другой стороны забор подходит к самой хате. Так?

— Да, так, — ответил Марек. — Прошу ещё немного послушать, осталось совсем мало. У хаты, метрах в шести — колодец. Усадьба очень большая, участок вытянут в длину. Приблизительно посередине, ближе к забору, стоит какая-то сельскохозяйственная постройка, похожая на амбар…

— …а за ним хлев и коровник! — взволнованно подхватила Люцина.

— Километрах в восьми от этой деревни, название которой начинается на букву «Т»…

— …Тоньча, я же сказала! — воскликнула мамуля.

— …находятся земельные участки без построек, которые называют Волей.

— Точно, Воля! — обрадовалась Люцина. — Там ещё летом всегда устраивали лагеря для школьников.

Громкое раскатистое «прррр» прервало её воспоминания. Все вздрогнули, не исключая и отца, так громко и неожиданно оно прозвучало. Фырчала тётя Ядя. Фырчала раскатисто, самозабвенно.

— Что с тобой? — бросилась к подруге Тереса.

— «Прррр», не понимаете? На той карте стояло непонятное «пр». «П» и «Р», палац Радзивиллов! Дворец Радзивиллов!

— Все это прекрасно, — сказала Люцина после того, как нами окончательно и бесповоротно, хотя и с безграничным изумлением было установлено, что речь идёт действительно именно об этом кусочке нашего отечества, — все это прекрасно, но все равно никак не проясняет тайны. Только ещё больше её скрывает. Откуда вдруг этот человек знает Тоньчу времён нашего детства? Наверняка теперь там все по-другому.

— Не можете ли вы сказать, что стало с колодцем? — спросил Марек.

— С нашим колодцем? — удивилась мамуля. — Да ничего с ним не стало. Колодец был в порядке. Раз, правда, свалилась туда подушка из гусиного пера, но бабушка велела её достать. А так нормальный колодец. Мы из него брали воду.

— А когда вы последний раз были в Тоньче? Мамуля с Люциной принялись подсчитывать, и получилось, что более сорока лет назад. Тереса в подсчётах не принимала участия: она была слишком молода, чтобы помнить те отдалённые годы.

— Как бы мне хотелось съездить туда ещё разок! — вздохнула мамуля.

— Поедем! — не подумавши пообещала я, ибо понимала, что дело идёт к тому, но Марек так на меня взглянул, что я прикусила язык, а потом неуклюже попыталась исправить сказанное:

— Только не сразу. Ведь у нас столько дел накопилось! Надо бы вернуться в Варшаву, постирать, то да се…

— Постирать можно и здесь, — перебила полная энергии мамуля. — Найдётся здесь прачечная?

Я сидела слишком далеко от Лильки, чтобы толкнуть её в бок, и она, к моему отчаянию, ответила честно и бесхитростно:

— Конечно, найдётся. У нас здесь очень хорошая прачечная и химчистка тоже. Да и моя стиральная машина стирает замечательно. Никаких проблем!

— Значит, устраиваем стирку, а потом — в Тоньчу! — подхватила Тереса. — Мне тоже очень хочется там побывать.

Как я ни старалась, изменить решение семейного совета не удалось. От мамули услышала, что я «выродок какой-то, а не дочь», известно ведь, что в Варшаве мамуле придётся производить стирку собственноручно, а это всегда чревато ухудшением здоровья, здесь же, в прачечной или в Лилькиной стиральной машине, все произойдёт самым безболезненным образом.