Олег Сухонин - Фарфоровый чайник в небе

Разбудила Эльвира – сегодня была её смена. Забеспокоившись, что не видит меня целый день, она решила проверить – не улизнул ли я, не расплатившись и не прихватив ключ от комнаты. Открыв дверь своим ключом, она растолкала меня:

– Голубчик, ты здесь? Я уж боялась, что слинял втихаря. Все вы, мужики, такие…

– Сколько времени? – спросил я спросонья.

– Да уж час всего остался до церемонии награждения. Вот я и забеспокоилась – куда подевался?

– Приболел немного, вот и решил отлежаться, – соврал я, покосившись на кукол: вдруг они меня выдадут? Но нет – биороботы молчали.

– В бутылке осталось немного коньяку, хочешь принесу? – посочувствовала мне Эльвира.

– Нет, ни в коем случае. Не хочу, – поморщился я.

– Слушай, я тут насчёт денег, – замялась она. – Ты мне отдал три тысячи за первую ночь, но вот за прошлую и за сегодняшнюю, если уезжаешь завтра, – должен ещё шесть.

Я отсчитал ей шесть тысяч рублей и поблагодарил.

– Опять при деньгах? – немного удивилась и возбудилась дежурный администратор отеля.

– Да, иностранцы помогли.

– Что за иностранцы? – хищно поинтересовалась она.

– Англичане, кажется. Хотя расплачивались евро, а не фунтами, – ответил я.

– Из какого номера? – заблестели глаза у Эльвиры.

– Откуда же я знаю? Я к ним в номер не заходил, – продолжал я дразнить её, а на душе у меня по-прежнему было гадко.

– Ну ладно, скоро уже награждение, собирайся. За ночлег ты со мной расплатился. После работы я тоже переночую здесь и утром заберу у тебя ключ, а пока мне надо работать, – она подмигнула мне и вышла из комнаты.

Я не спеша привёл себя в порядок и, вспомнив, что завтра мне действительно уезжать, собрал все свои вещи в сумку и бросил её у входа в лабораторию. Ещё раз виновато взглянул на кукол и вышел, заперев за собой дверь.

«Нужно было сегодня ещё раз съездить на вокзал – вдруг нашлись мои документы, а я целый день провалялся, – корил я себя, пока шёл по длинному коридору. – Ну ничего, завтра перед отъездом зайду».

На церемонии награждения были всё те же лица, за дни фестиваля порядком уже мне поднадоевшие. Все спрашивали – почему я такой грустный, я отвечал, что немного приболел.

Мероприятие продолжалось долго – лауреатов было много. Из наших – Евгения Витольдовича Тараканова наградили за вклад в развитие региональной прессы, Валентину Ивановну Матрёнову – от Союза журналистов, остальных – различными профессиональными призами за лучший дизайн, лучшее информагентство и тому подобное. Дошла очередь и до меня – представители Русского музея вызвали меня на сцену, вручив приз за самое оригинальное освещение открытия программы «Россия» в Нижнем Новгороде.

Я поблагодарил их и хотел было уйти, но участники фестиваля, по-видимому, уже так запомнили меня и полюбили, как я пою, что стали скандировать: «Песню! Песню!» Я отнекивался как мог, но поняв, что просто так меня не отпустят, взял протянутую мне ведущим гитару.

– «Волжский блюз»! – крикнула с места Матрёнова.

– «Лунными дорогами»! – возразила ей помощница Тараканова.

Снова разглядев в зале грустную красавицу, как две капли воды похожую на Наталью Водянову, и заметив в дверях наблюдающую за мной Эльвиру, я неожиданно для себя произнёс:

– Сегодня обойдёмся без патетики. Я спою вам простую лирическую песню собственного сочинения.

Зал захлопал, и я запел.

Игорь (Гоша) СКРОМНЫЙ исполняет свою песню «ОДЕЯЛО БЕЗЗВЁЗДНЫХ НОЧЕЙ ОКТЯБРЯ»

Этот день непохож на другие дни –

В нём столько мелодий, увязанных тесно.

Всякий раз, когда мы оставались одни,

Я не думал, что время занять чьё-то место,

Я не думал, что звёзды млели,

Когда мы стремились сцепить якоря,

Укрываясь в своей постели

Одеялом беззвёздных ночей октября.

И так трудно решиться, но легко отказаться,

Когда новые песни поют за углом,

Когда новые лица ночами снятся,

Когда новые травы растут на былом,

Когда ревность изранит ночью,

Когда дразнит мечтой потаскуха-заря,

Когда ветер истреплет в клочья

Одеяло беззвёздных ночей октября!

И чему посвятить наступившую зрелость,

Если выбор упрямо ведёт на чердак?

Если руки, нащупав долгожданную смелость,

Хотят делать добро, но выходит бардак?

И всё же крылья готовы к взмаху,

Пусть полёт угасает, едва воспаря.

Я знаю, ветер швырнёт с размаху

Одеяло беззвёздных ночей октября!

Зрители приняли песню благосклонно, но без оваций, какими я был осыпан накануне. Да в этот день мне совершенно и не хотелось никакой славы!

На банкете после награждения я практически не пил, мне всё было не по себе. Окружающие же опять веселились без удержу. Матрёнова с подружками взахлёб пели народные песни, ребята-информационщики сдружились с однополой парой из Питера, Влад Покров по просьбам коллег из Краснодара вопил на весь зал, имитируя крики оленя в брачный период, Тараканов нализался и снова стал приставать к девушке, похожей на Наталью Водянову, так что её спутнику пришлось взять Евгения Витольдовича за локоть и вывести из зала. Сама «Водянова» по-прежнему была холодна и задумчиво смотрела на Эльвиру, стоявшую в дверях зала. Эльвира внимательно следила за мной.

По сути это был предпоследний день всероссийского фестиваля журналистов в Ульяновске: официально он закрывался в субботу, но многие, как и я, разъезжались уже завтра – в пятницу. Поэтому не видевшиеся много лет или сдружившиеся только здесь люди в этот вечер были особенно романтичны, раскрывали друг другу души, прощаясь на год, а то и больше. Вот и ко мне, отвопив брачным оленем, подсел Влад Покров, подошли ребята из «кубанского хора», коллеги из Татарстана, представители Русского музея, Матрёнова и её верные газетчицы, информационщики со своими друзьями, среди которых число геев росло в геометрической прогрессии… Они всё-таки уговорили меня с ними выпить, и наш разговор о профессии стал понемногу перетекать в ночь.

В какой-то момент ко мне подошла Эльвира, шепнув на ухо:

– Ну ты идёшь? Я давно освободилась.

Идти мне никуда не хотелось, поэтому я ей ответил:

– Слушай, я ещё посижу с друзьями. А ты иди, я подойду чуть позже и отдам тебе свой ключ. Я же с тобой полностью расплатился.

– Ну как знаешь, – раздражённо бросила она. – Импотент, любитель кукол!

Я поморщился, и она ушла.

Через некоторое время я обратил внимание на то, что Тараканова со своей помощницей среди нас так и не было, а красавица, похожая на Водянову, по-прежнему молчаливо сидела одна в стороне, хотя к ней периодически пытались приставать подвыпившие кавалеры. Впрочем, мне это было всё равно.

Засиделись мы до утра – уже светало, наступила пятница. Я сказал, что мне пора, так как еду домой сегодня. Остальные нижегородцы дружной компанией уезжали на междугороднем автобусе в субботу. Влад Покров поведал, что вместе с народами Севера тоже отбывает сегодня, но поздно вечером – они летят через Москву. Мы с ним тепло попрощались, я сказал своим землякам (Тараканов с помощницей, видимо, давно уже спали в своей гостинице где-то поблизости):