Елена Логунова - Любовь и птеродактили

– Тьфу на него, – опасливо молвил Петрик, придерживая кудри на голове солнечными очками, а очки – рукой. – Кто тут должен отдать концы, я не понял?

– Не придуривайся, все ты понимаешь, это такая дежурная фраза, – окоротила его я.

– Не нравятся мне такие фразы, как бы не накаркал Роберто, – заупрямился дружище, переиначив имя нашего капитана на итальянский манер.

Роберт его, к счастью, не слышал. Он управлял плавсредством, ведя его вдоль береговой линии на расстоянии пары километров, и увлеченно рассказывал в микрофон о местных достопримечательностях. Некоторое время мы его внимательно слушали, потом Покровский открыл корзину, раздал всем бутылочки-миньоны с шампанским и предложил сначала выпить за прекрасный день, а потом закусить за него же.

Петрик потребовал организовать фотосессию и начал позировать, я спросила, входит ли в программу купание в открытом море, Эмма поинтересовался возможностью встречи с дельфинами, Караваев – перспективами рыбалки. Роберт и Артем отвечали разом, Покровский все выгружал и выгружал напитки и закуски из бездонной корзины, на борту стало шумно и весело. В тесноте, как говорится, да не в обиде.

Мы завернули за очередной мыс, и вдруг Артур воскликнул:

– А вот и номер один! Смотрите, «Стелла» тоже тут!

Все бросились рассматривать пресловутую «Стеллу», Петрик даже достал припасенный специально для прогулки театральный бинокль.

– Это уже не катер, а целая яхта, – объявил он тоном обиженного ребенка. – У них там и каюта есть! На палубе столик, а на столике завтрак!

– У нас, конечно, нет столика, но голодным никто не останется, – попытался успокоить капризулю Покровский. – Хочешь бутербродик с сырным кремом и лососем?

– А они небось дрыхнут еще, – не унимался Петрик.

Послушать его – можно подумать, он встал до рассвета! Я хмыкнула.

– Если еще дрыхнут, почему посуда на столе? С вечера не убрали? – возразил Эмма, по молодости лет востроглазый без всякого бинокля.

Я снова хмыкнула. Как говорила моя любимая ба Зина, «кто про что, а вшивый про баню»: у нас мытье посуды – священный долг младшего брата.

– Каюта – она не только для того, чтобы спать, – вкрадчиво молвил Караваев, и его рука удавчиком скользнула по моей талии, обнимая и стискивая.

Действительно, кто про что… Я хмыкнула в третий раз.

Мой троекратный саркастический хмык никем замечен не был. Роберт, наш капитан, басовитым, как пароходный гудок, голосом перекрыл общий гвалт:

– Да погрузились они, вот и не видно никого!

Звучало важно, но непонятно. Все тут же начали расспрашивать: куда погрузились, зачем и как.

– Ну – как? С аквалангами, конечно. Они же дайверы – толстосум и жена его, – объяснил Артем.

– Да ладно? – не поверил Петрик. – Дайверы – это загорелые мускулистые парни в эротичных обтягивающих гидрокостюмах! И толстосум такой?! Роберто, подплывите поближе, я хочу это видеть!

– Плавают отходы жизнедеятельности, суда – ходят! – наставительно прогудел наш капитан, но просьбу экзальтированного пассажира выполнил и подвел наш катер поближе к чужой яхте.

– Давайте объедем ее вокруг, – не увидев никого, нетерпеливо попросил Петрик.

– Ездят телеги, а катер ходит, – повторил Роберт, и мы обошли «Стеллу» по кругу – раз, другой и третий.

На первом витке просто глазели, на втором разноголосо кричали: «Эй, на яхте! Есть кто живой?» и «Кто ты, выдь да покажись, с нами честно подружись!», на третьем Роберт по собственной инициативе погудел не то клаксоном, не то сиреной.

– Ну, говорю же, в воде они, – резюмировал Артем, когда мы не дождались никакого отклика.

– Тогда и мы в воду! – за всех решил Петрик и тут же начал распускать узел джемпера на шее, стягивать футболку и белые брючки, под которыми обнаружились незабываемые серебряные плавки.

– Ура, мы будем купаться в открытом море! – обрадовалась я и тоже схватилась за пуговки платья.

Караваев услужливо помог мне раздеться, и, хотя Роберт сказал, что открытое море – не вот это все, а водное пространство за пределами государственных границ, мы от него отмахнулись и дружно перешли к купальным процедурам.

Бултыхались минут двадцать, но появления из пены морской толстосума в обтягивающем гидрокостюме так и не дождались, поэтому решили продолжить прогулку и заглянуть в эту бухточку еще раз на обратном пути.

Мы вернулись в ту же точку часа через два, когда все выпили и съели, надышались морским воздухом и местами обгорели.

А «Стелла» все так же стояла за мысом, только повернулась к нам другим бортом.

– Это потому что ветер поменялся, был западный – стал южный, – сумничал Караваев.

Роберт тут же важно сообщил, что южным такой ветер называют «сапоги», у моряков это зюйд. Артем вполголоса объяснил, что «сапоги» – это презрительное прозвище, которое моряки, носящие по форме ботинки, дают личному составу сухопутных войск.

– Сапоги, ботинки, лоферы или мюли, но очень подозрительно, что на палубе по-прежнему никого нет, а чашки на столике так и стоят, – на редкость здраво высказался Петрик, рассматривая «Стеллу» в свой бинокль. – Друзья мои, печальные пророчества – не мой конек, но что-то мне подсказывает, тут дело нечисто!

– Они исчезли! – округлил глаза Эмма. – Как в Бермудском треугольнике! Там тоже, я читал, такое бывает: люди вдруг разом пропадают, а корабль дальше плывет, как ни в чем не бывало: двигатель работает, на кухне обед пригорает… Кстати, а когда мы будем обедать?

– Позже, – коротко ответил ему Караваев, посмотрев на «Стеллу» в отнятый у Петрика театральный бинокль. – Роберт, подойдем поближе.

Лысый капитан почти притиснул катер к яхте, Артем перебрался с нашей палубы на чужую, скрылся внизу, но тут же снова появился:

– Людей нет, аквалангов тоже! В каюте полно пустых бутылок из-под водки и виски!

Роберт выругался и потянулся к рации.

– Бермудский треугольник, точно! – зашептал мне на ухо братец. – Люся, а давай мы отсюда отплывем?

– Плавает это самое, катер ходит, – машинально поправила я и вопросительно посмотрела на Караваева.

Тот уже был не игрив и не весел. Он играл желваками на щеках и цепко оглядывал воду в бухте.

– Божечки мои, а мы ведь тут купались! – ахнул мне в другое ухо Петрик. – В этой зловещей бухте, в воде, скрывающей что-то страшное!

– Мальчики, мальчики, не нагнетайте! – Я тоже заволновалась.

Наша дружная компания отчетливо разделилась на фракции. Я, Петрик и Эмма тихо уселись на лавочку и жались друг к другу, завернувшись в пледы, – ждали, пока ситуация как-то прояснится. Караваев, Покровский и Артем с Робертом с кем-то связывались по рации, звонили и не обращали на нас никакого внимания.

Минут через десять из-за мыса вылетел глиссер спасателей, Караваев перебросился с прибывшими парой слов и перебрался к ним. Потом подошли еще какие-то катера. С одного из них в воду ловкими кувырками опрокинулись водолазы.