Елена Логунова - Любовь и птеродактили

Вскоре один из них вынырнул, жестами что-то показал: мы не поняли, а спасатели засуетились и отплыли – ой, отошли! – на своем катере дальше в море.

– Пристройся к ним в хвост! – привстав на лавочке, чтобы лучше видеть, велела я Роберту.

– Хвост у селедки, а это кильватер, – пробурчал капитан, но повел наш катер вслед за спасательским – видно, ему и самому было любопытно.

Снова бухнулся в набежавшую волну водолаз и через минуту вернулся с товарищем, подтаскивая к борту что-то большое, темное, растопырчатое.

– А это… – начал было Петрик и ахнул, зажав себе рот.

Я не сдержалась – испуганно взвизгнула, и совершенно напрасно. Караваев услышал, оглянулся – сердитый! – и яростной отмашкой велел Роберту убраться куда подальше. Тот понял его жестикуляцию без слов и выполнил приказ без возражений.

Наше плавсредство резко повернуло в сторону, ложась на обратный курс к поселку, но я успела выхватить у Петрика бинокль и навести его на то большое и растопырчатое, что спасатели как раз поднимали на свой катер, – мертвого человека в гидрокостюме.

И увидеть лицо.

И даже узнать его!

– Ужас, ужас, ужас! – бормотал Петрик, пока наша «Медуза» пришвартовывалась у причала.

Роберт, тоже взволнованный, делал это не очень аккуратно, стукаясь бортом о прибитые к причалу автомобильные покрышки.

Эмма зябко кутался в плед: то ли продрог, то ли тоже избыточно впечатлился.

Покровский помалкивал, волок корзину и не забывал поддерживать под локоток неустойчивого от волнения Петрика.

Водитель Артем помог мне выбраться на причал, сказал:

– Вы подождите у машины пять минут, я сейчас быстро. – И куда-то резво умчался.

Мы – поредевшей компанией из четырех человек – пошли к парковке, пробираясь сквозь собравшуюся у причала небольшую толпу. Она была нетипичной для пляжа, поскольку состояла больше из местных, чем из отдыхающих.

Аборигенов от приезжих вообще легко отличить. Во-первых, у них загар фасона «пионерский»: у видимых частей организма цвет ровный, коричневый, а под футболками-шортами кожа белая. Во-вторых, они одеты без претензий и не навьючены, как ослики, яркими торбами, надувными кругами, ковриками и пакетами со снедью. В-третьих, у них лица не расслабленные и взгляды не расфокусированные, потому что они-то на пляже не отдыхают, а так или иначе работают. Кто организует морские прогулки и катания на «бананах» и гидроциклах, кто на экскурсии к местным достопримечательностям зазывает, кто ходит туда-обратно по пляжу с ведрами и криками: «Рыба! Раки! Молодая горячая кукуруза!»

Но сейчас аборигены стояли, игнорируя свою целевую аудиторию: с суровым прищуром глядели на море и негромко переговаривались. Только один длинноволосый парень в цветастых шароварах и нелепой короткой майке, открывающей пирсинг в пупке, вещал в полный голос:

– А я говорил! А я предупреждал!

– А ты бы заткнулся! – Один из хмурых мужиков пихнул его локтем в голый бок.

Мы прошли сквозь эту небольшую толпу, и уже на набережной я оглянулась, запоминая длинноволосого парня, который теперь тоже помалкивал.

– Ах, бусинка моя! – Оказавшись на стоянке, Петрик одной рукой обессиленно оперся о бампер машины, а другой картинно схватился за голову. – Какой кошмар! И ведь ничто не предвещало! Как говорится, не было заботы… Хорошо, что мы с тобой никогда не думали заняться подводным плаванием! Артурчик, у нас не осталось водички?

Покровский подал ему минералку, и Петрик забулькал ею с самым страдальческим видом. Утолив жажду, он наконец заметил, что я не обращаю внимания на его душевные муки, и запоздало заинтересовался этим обстоятельством:

– Бусинка, что-то ты необычно чужда сострадания?

– Угу, – буркнула я и хрустко укусила ноготь.

– Так, Люся, в чем дело? – Дружище смекнул, что за своими показными страданиями упустил важное, тут же перестал прикидываться жертвой тяжких обстоятельств и заговорил нормально, даже напористо: – Я же вижу, ты чем-то крепко загружена!

– Угу.

– Не беси меня, бусинка! – Петрик сбросил плед, которым его укутал заботливый Покровский, как норовистый конь – попону. – Рассказывай!

– Рассказываю. – Я наконец оторвала взгляд от мыса, из-за которого все никак не появлялся катер спасателей, и посмотрела на друга: – Я разглядела его.

– Его – это толстосума? – оживился Петрик.

– Того утопленника? – брякнул Эмма (деликатности – ноль!) и придвинулся к нам поближе.

– Да, утопленника, – поморщившись, согласилась я. – Толстосума в гидрокостюме. Знаете, кто это?

– Даже мне интересно, – признался Покровский, а Эмма с Петриком засопели и заблестели глазами.

– Афанасьев! – выдержав театральную паузу, ответила я.

– Какой Афанасьев? Виктор? – Покровский поднял брови. – Не может быть, он ни разу не аквалангист, ты ошиблась!

Я энергично кивнула – мол, да, тот самый Афанасьев, и тут же помотала головой – мол, нет, не ошиблась, это точно он.

– Наш Афанасьев? У которого весной жена в пруд упала? – спросил Петрик, снова ахнул и закрыл рот руками. – О ужас! Какая трагедия! Все утонули!

– Тот самый Афанасьев? – Эмма не стал ужасаться и громко фыркнул, проявляя обидное недоверие к моим показаниям. – Не может быть, он же вдовец, а про толстосума говорили, что он тут с женой!

Я на секунду задумалась: это было на редкость толковое замечание. Но Петрик вздохнул и покровительственно потрепал моего братца по плечу:

– Эх, молодость! Что ты знаешь о жизни? Жениться заново – дело недолгое, особенно такому состоятельному мужчине, как наш Афанасьев!

– Каким был наш Афанасьев. – Я выделила голосом глагол прошедшего времени, и все замолчали, задумались, закручинились.

Надо сказать, что с владельцем преуспевающей кондитерской фабрики Виктором Афанасьевым наша милая компания познакомилась не так давно и при откровенно печальных обстоятельствах. Жена Афанасьева Ольга утонула в пруду городского парка сразу после того, как посетила очередное заседание клуба «Дорис». Доронина, понятное дело, переполошилась – испугалась, что это происшествие погубит репутацию ее клуба, поскольку выглядело все так, будто сразу после тренинга по обретению счастья клиентка побежала топиться. Но мы с Петриком, Эммой и Караваевым выяснили, что она погибла совершенно случайно, чем реабилитировали и наш клуб, и супруга утопленницы, попавшего под подозрение в убийстве [2] Читайте об этом в романе Елены Логуновой «Семь футов под килькой». . Это не сделало нас с Афанасьевым друзьями, и все же мы не могли остаться равнодушными к его дальнейшей судьбе. Как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили…

– Ах, вот вы где! – нарушил минуту молчания знакомый строгий голос. – Снова шляетесь без дела, мои рыбоньки?!