Ольга Степнова - Изумрудные зубки

В аптечке не было аспирина, зато в холодильнике нашелся коньяк.

После третьей рюмки до Афанасьевой вдруг дошло, что в сквере ее перепутали с Сычевой.

«К скамейке ведет только одна дорожка. Примерно через час по ней пойдет баба – молодая и привлекательная», – сказали бандиты в машине. Кто-то знал про встречу Сычевой и главного. Думать было физически больно и Таня решила отложить это занятие на потом. Сейчас нужно просто позвонить Сычевой и убедиться, что с ней все в порядке.

Придерживаясь за стены, Таня подошла к телефону и... набрала Флека, номер мобильного которого она, оказывается, помнила наизусть.

– Ты? – выдохнула она в трубку, зачем-то прикрывая рукой рот, будто он там мог почувствовать коньячный дух.

– Я, – судя по голосу, Флек улыбался.

– Хорошо, что ты есть, – пролепетала Таня, хотя вовсе не хотела этого говорить.

– Хорошо, что существуют напитки, крепость которых позволяет сделать тебе такой вывод.

Все-таки он почувствовал запах спиртного!

– Я трезвая.

– Верю! Твой муж еще не вернулся?

– Нет, черт его побери. Но, надеюсь, что я все-таки еще не вдова.

– Я тоже на это надеюсь. У покойных мужей есть одна отвратительная особенность – их продолжают любить, даже если при жизни они были подлецами и негодяями. Ты решила проблему с подружкой, которая отправилась на опасное свидание?

– Решила. Спасибо. У тебя хорошая мама и просто замечательный сын.

Флек засмеялся.

– Я рад, что вы познакомились. Через три дня я вернусь из Италии и обязательно приглашу тебя к себе домой. Кстати, тут отличные шмотки, у меня глаза разбегаются! Я наберу товар и вернусь. Мой «Некитай» будет магазином с лучшим ассортиментом в городе! Эй, почему ты ревешь?

– Я? – Оказывается, она и вправду ревела.

Пожаловаться бы этому Флеку, что по идее она должна сейчас держать ответ перед богом, а вместо этого пьет коньяк на маминой кухне. Очень хотелось пожаловаться, но она не стала.

Кто он такой – этот Флек?

Пустышка, позер, красивая безделушка в мужском обличье, торгаш, который озадачился целью благоустроить свой быт посредством женитьбы на не очень избалованной женщине. Мама-бабушка уже старенькая, ей тяжело стравляться и с ребенком, и с хозяйством, а домработницам надо много платить, а бывает, что они не чисты на руку.

– Я знаю, почему ты ревешь, – сказал Флек. – Ты обо мне скучаешь.

– Болван самонадеянный. Я режу лук.

– В шесть утра?

– Я всегда режу лук в шесть утра и жарю котлеты. Ведь о такой жене ты мечтаешь?

– Ой, мечтаю! Что тебе привезти из Рима?

– Я продала твои розы и купила на вырученные деньги продукты. Сыр, колбасу, пельмени, масло и даже астраханский арбуз...

– Хочешь чемодан итальянской косметики?

– К черту косметику. Мы не будем пить с тобой чай с вареньем из лепестков белых роз.

– А, может, тебе привезти тебе вечернее платье? Такое, какого нет ни у кого в Москве?

– Ничего не хочу. Возвращайся и начинай доставать меня своими дурацкими розами.

– Я же говорю – скучаешь.

– Лук режу!

– Слушай, ты там продержись еще пару дней, не влипай ни в какие истории, я скоро...

Таня бросила на рычаг трубку.

– Здрассьте!

На кухне сидел Афанасий. В пижаме, в тапочках, с помятым со сна лицом.

Он нюхал рюмочку, из которой Таня пила коньяк. – Здрасьте, – повторил он и, осмотрев Таню с головы до ног, спросил: – Что-то случилось?

– Ерунда. – Она села напротив него, запахнув поглубже халат.

Афанасий ее стеснялся, и она стеснялась Афанасия. Кто он ей – типа отчим?! Таких «отчимов» у нее было уже штук десять-двенадцать (она не считала) – и все милые, добрые, представительные и небедные.

– Давайте, Танечка, я вам кофе сварю. С корицей.

– Давайте.

Афанасий оживился, засуетился, схватил джезву, и зашумел помпой на бутыли с чистой водой. Мечта, а не дядечка. Но все же хорошо, что ей не двенадцать, и не надо напрягаться, чтобы через силу звать его папой.

– Танька, тебя что, избили?! Ограбили?! – На кухню зашла мать. Она была уже накрашена и причесана, на ней был шикарный халат из синего шелка, а вместо стоптанных тапок – шлепки на каблуке.

– Что с тобой? – она зачем-то воздела к потолку руки, посмотрела на них внимательно и опустила. Наверное, заметила погрешности в маникюре.

– Мам, давай считать, что я просто упала.

– Ну давай, – легко согласилась мать. – У тебя ничего не болит? – на всякий случай поинтересовалась она.

– Давай будем считать, что не болит, – засмеявшись, ответил за Таню Афанасий и кивнул на коньяк.

– У всех дети, как дети, – вздохнула мать.

– Только не спрашивай в кого она у тебя такая, – усмехнувшись, сказал Афанасий. – Давайте пить кофе. С корицей.

– Ох и достал ты своим кофе! А в особенности корицей. У нас даже в подъезде пряностями воняет, баба Шура на астму жалуется. Чаю хочу! Зеленого!

Афанасий послушно включил электрический чайник. Золото, а не мужик.

Через минуту они пили кофе и чай в милой, семейной, утренней обстановке. В вазочке лежал мармелад, в тарелочке печенье.

– А чего пришла-то? – спросила мать.

– Соскучилась, – буркнула Таня.

– Ага, избитая, в пять утра, и на коньяк от скуки накинулась, – усмехнулась мама. – Совсем на тебя не похоже.

– Про мужа ничего не известно? – поинтересовался Афанасий. Оказывается, он был в курсе исчезновения Глеба. Очевидно, мать его просветила.

– Нет. Ничего не известно.

– У всех дети, как дети, – завела старую песню мать. – А тут – сначала любовница из какого-то Новосибирска к мужу приехала! Потом муж пропал! Потом – ни много, ни мало, труп на кухне нашелся! Ужас!! Танька, а того мужика не ты, случаем, грохнула? Может, он твой любовник? Мне-то скажи, не стесняйся! – Мама захохотала, пролила чай на халат, дернулась, схватила с крючка полотенце и бросила его на халат.

– Мама!

– Что, мама?! – завелась мама. – Что?! Где ты живешь сейчас?! Я заходила к тебе, мне никто не открыл! Квартира стоит пустая! В школу звоню – отпуск у нее, говорят. В начале учебного года! Отпуск!! Бабка, соседка с первого этажа, сказала, хахаль у тебя завелся! Молодой, красивый, богатый – розы корзинами шлет! Так что, что мама?! Уж скажи все как есть, не строй из себя праведницу! Я ж не против богатых любовников! Я за то, чтобы семья от этого не страдала! А где у тебя семья? В пять утра с мордой разбитой приходишь! Упала она! Я упала с сеновала, тормозила головой! И это теперь, когда все уже так хорошо устраивалось, когда я подсуетилась и организовала тебе безбедную, счастливую жизнь!

– Мама! – Таня вскочила и отшвырнула маленькую кофейную чашку в угол. Чашка, всхлипнув, разлетелась на три равных по величине осколка.

Мама с удивлением на них посмотрела. Никогда ее дочь не била посуду.