Михаил Серегин - Особенности национальной милиции

Куча возилась, копошилась многочисленными руками и ногами.

Старались друг друга сильно не калечить – друзья все ж таки.

Санек попытался встать, но длинная рука уцепила его за шиворот и вернула в общую свару.

Когда дверь открылась, все было в самом разгаре.

– Смирно, – раздался голос Мочилова.

Куча разом рассыпалась, выстроившись по росту в ровную шеренгу.

И опять Пешкодралову досталось последнее место. Он тяжело дышал, обиженно косясь на всех и краснея до ушей, потому что напротив, рядом с полковником и пенсионером в зеленом трико, стояла и укоризненно смотрела на Леху лейтенант Костоломова – женщина его мечты.

– Вольно. – Капитан был в хорошем расположении духа и ругать своих подопечных не стал. Он повернулся к пожилому человеку, протянул ему руку. – Спасибо за бдительность, гражданин Тараканов Иван Ильич. Побольше бы нам таких сознательных горожан, и Зюзюкинску никакая преступность не страшна будет. Искренне вам признателен и извиняюсь за недоразумение.

– Что вы, – скромно махнул рукой задержанный. – Такие пустяки.

– Сознательность – это, скажу вам, не пустяки, – возразил Глеб Ефимович. – На этом, можно сказать, держится весь мир.

Тараканов гордо выпрямился, выкатив грудь колесом, и пожал протянутую руку.

– Всего доброго, – почтительно произнес капитан, тряся сухонькую кисть.

– И вам того же.

– Премного благодарен.

– Взаимно.

– Рад был познакомиться.

– Буду всегда помнить ваши слова.

– Вы до двенадцати управитесь? – полюбопытствовала лейтенант.

Мужчины крякнули и расцепили руки. Иван Ильич гордо удалился.

– Да, хорошего человека вы поймали, – мечтательно произнес Глеб Ефимович, обращаясь к курсантам. – Побольше бы таких к нам в кутузку.

Ребята удивленно переглянулись.

– Можно узнать? – осмелился спросить Кулапудов.

– Валяй, – разрешил капитан.

– Зачем вы отпустили дурковеда?

Мочилов снисходительно усмехнулся.

– Затем, сынок, что это был совсем не дурковед, а добропорядочный житель города, по личной инициативе следящий за криминальной обстановкой в черте города и по мере своих слабых сил пытающийся предотвратить преступность. Что поделать, коль ваш неряшливый вид, – Глеб Ефимович неприязненно посмотрел на помятых после схватки курсантов, – не внушает доверия гражданам. Я всегда говорил: идеальная форма – девяносто процентов успеха хорошего следователя.

Пешкодралов озадаченно почесал затылок.

– А теперь всем спать, – приказал Мочилов. – Завтра воскресенье, последний день операции. В понедельник вы должны будете предоставить преступника полковнику Подтяжкину, а также представителю милиции из 125-го участка. Отдыхайте, братцы. Завтра у вас будет трудный день. Я в вас верю.

И на этой патетичной ноте капитан, взяв под ручку возвышающуюся над ним на полторы головы Костоломову, удалился.

Грустен был день четвертый с начала проведения операции, с момента же получения задания – шестой. Грустен и безнадежен.

Все прекрасно понимали, что осталось им совсем ничего, только одни сутки, перед тем, как их вызовут к полковнику Подтяжкину на ковер.

И что они там скажут? Извиняйте, но у нас нет не только преступника, но и ни одной более-менее подходящей версии, ни одной зацепки. Да и подозреваемого как такового нет. Не скажешь же, что имеешь серьезные подозрения на байкера, имени и фамилии которого не знаешь, да и в лицо которого никто не запомнил. Потому что лица-то у него не видели ребята, со спины смотрели. Номер мотоцикла, конечно, заляпан был грязью, с этой стороны зацепки тоже нет. Выходит, они топчутся на одном месте.

А срок подходит к концу.

Венька всю ночь не спал, перебирая в голове неприятные мысли.

И, главное, ведь так близко подходили к нему. Если бы не этот пруд, был бы сейчас нарушитель закона у Кулапудова в руках и ждал бы справедливого возмездия за совершенные преступления. Бессонная ночь привела командира временной опергруппы к нелегкому решению: как ни крути, а тактику курсанты выбрали неправильную. Нет, живец-Зубоскалин сработал как нельзя лучше. Ведь клюнул-таки на него дурковед. Клюнул же! В чем ошибка? А ошибка в прикрытии.

Прав был капитан Мочилов, когда говорил о внешнем виде ребят.

Работник правопорядка должен уметь правильно одеваться, а именно, строго и аккуратно. Как же выглядели они? Отвратительно выглядели.

А халатность в одежде приводит к халатности в отношении к делу.

Наутро Венька объявил всем о своем решении, озадачив и без того загруженных неприятными мыслями однокурсников. Парни серьезно призадумались о своем внешнем виде. И было над чем. Лехе пришлось часа два измываться над собственными штанами, осваивая хитрую технику художественной штопки. Утконесовы украшали оранжевые жилеты стильными замочками, накладными карманами и контрастной отстрочкой. Но больше всех расстарался Венька. Как командир группы и сочинитель ночной идеи он просто обязан был выглядеть как дворник от Диора. И Кулапудов это сделал. Расчесав собачью шапку-ушанку мелким гребешком, Венька напомадил ее и забрызгал гелем. Получилось как натуральная нутрия.

Фартук с самого утра был отстиран в «Ариэле», смешанном с «Асом», накрахмален и идеально отутюжен. Метлу пришлось выкинуть за ненадобностью, а у дяди Сани на складе попросить новую, не использованную еще щетку.

Когда курсанты подкорректировали свой внешний вид и предстали перед Кулапудовым, парень остался довольным.

– А теперь – на дело, – скомандовал он и повел ребят на улицы города.

Не спал этой ночью не только Кулапудов, но и еще один молодой человек, мучимый приятными мыслями. В отличие от курсанта, не работа ему мешала сомкнуть глаза, до самого утра заставляя ворочаться в постели, а предметы более тонкие и возвышенные. Володю томила любовь. Поднявшись с утра пораньше, лейтенант достал свой выходной костюм, одиноко висевший в платяном шкафу, и, любуясь, разложил его на кровати. Скудный гардероб Смурного, исчисляемый только формой и вот этим костюмом, объяснялся очень просто: Володя не хотел брать денег у матери на какие-то свои покупки, убежденно считая, что он вырос из того возраста, когда можно сидеть у родителей на шее. Как ни старалась мама хоть что-то вручить сыну перед отъездом на службу, мальчик был тверд, уехав из родного города с одним чемоданом, основную часть которого занимали книги.

Но ничего, вот получит он первую свою зарплату и обязательно купит что-нибудь молодежное.

Стряхнув прилепившиеся к ткани ворсинки, Володя с благоговением влез в костюм и посмотрел на себя в зеркало. Наряд был немного старомоден, он согласен, зато в нем лейтенант выглядел гораздо старше, а из-за больших подплечников не так бросалась в глаза его узкая фигура. В таком виде лейтенанта смело можно было называть Владимир Эммануилович.