Катерина Теерлинк - Эпизод 1. Пейзаж в изумрудных тонах. Серия «Трое на кухне, не считая собаки»

Переступив порог, гость молча кивнул, сунул Кире в руки какую-то книгу и прошел на кухню. Кира прочитала на обложке «Искусство маркетри». Выяснять, откуда появилась идея сделать такой странный подарок, не хотелось. Кира поблагодарила, положила книгу на тумбочку в коридоре и пошла вслед за ним на кухню.

– Садись, – сказала Кира. – Фофа, налей ему чай, а я пока докормлю Чика.

Когда миска опустела, девушка повернулась к своим гостям, а пес нырнул с теннисным мячиком в зубах под стол и заворчал, защищая свое сокровище. Кузьмич тут же встал, уступая ей стул.

– Не вставай, так ты меньше занимаешь места.

Кухня у Киры была не такой уж маленькой, но неудачной формы – вытянутой, как пенал. И чтобы иметь возможность свободно по ней перемещаться, два стула стояли только по торцам стола, придвинутого к стене, оставляя неширокий проход между ним и столешницей. Несмотря на явное неудобство этого помещения, в нем все так было гармонично подобрано, что каждый, кто усаживался у стола и обводил его взглядом, понимал, что вставать не хочется. Чем-то кухня напоминала уютное французское кафе – светлая штукатурка на стенах, светлый пол, деревянная мебель, полочки на стенах с множеством старинных предметов – латунной ступкой, чугунным утюгом, стеклянными бутылками и флакончиками причудливых форм и разных цветов, изящным фарфоровым молочником, расписанным нежными незабудками. Было в ней что-то очень душевное.

Кира быстро достала из одного подвесного шкафа несколько пакетиков, а из другого небольшие мисочки. Высыпав содержимое пакетиков, она расставила мисочки перед гостями. Кирилл с сомнением осмотрел угощение. Кузьмич, не глядя, сунул в рот то, что было в ближайшей к нему, и начал жевать. Водилась за Кирой такая особенность – она любила пробовать новую еду – покупала абсолютно все, что было в незнакомых упаковках. Если, по ее мнению, новинка оказывалась вкусной, она покупала еще, но уже для гостей. Сама же теряла к этой еде всякий интерес и возвращалась к своей любимой пище – сыру и свежим овощам. Брат не очень доверял вкусу сестры, поэтому, прежде чем попробовать, еще и понюхал какие-то серо-коричневые шарики неправильной формы, которые больше всего походили на обычные камушки. Это был арахис, обваленный в какой-то смеси, больше всего напоминающей собачий корм. Попробовав угощение из всех мисочек и не поняв между ними разницы, он классифицировал их, как «ягненок с рисом», «ягненок с бурым рисом», «ягненок с коричневым рисом» и «ягненок без риса» по аналогии все с тем же собачьим кормом.

– Скажи честно, тебе это нравится? – поинтересовался он, глядя с какой скоростью Кузьмич закидывает шарики себе в рот.

– А что? Нормально. Не то, что жаренная саранча.

– Ты пробовал насекомых?

– Да. Только не пробовал, а ел.

– Ну и как?

– В принципе, ничего. Только лапки между зубов застревают.

– Бррр… – передернула от отвращения плечами Кира. – И когда же ты их ел?

– Когда сидел в шанхайской тюрьме, – невозмутимо ответил гость. – Это давно было.

– Ты сидел в тюрьме?! – Кирилл чуть не подавился от удивления. Переведя взгляд на сестру, он добавил, – с кем ты связалась?

– Да ладно, всего-то три дня.

– Как ты там вообще оказался? – полюбопытствовала хозяйка.

– Мне надо было лететь по делам в Шанхай, а для этого была нужна шанхайская виза. Я не знал и получил китайскую. Отсюда меня по ней спокойно выпустили, а когда прилетел туда, сразу арестовали. И держали в тюрьме, пока решали какие-то вопросы с посольством, чтобы депортировать. Но в тюрьме столовки не было, и полицейский каждый день по три раза водил меня в наручниках питаться в ресторан напротив. За государственный счет, между прочим. Там насекомых всяких и ел.

– Какая у людей жизнь интересная… – протянула Кира.

Кузьмич только пожал плечами.

В это время Чику захотелось пробраться поближе к окну. Протискиваясь между хозяйкой и ножкой стола, он так толкнул ее жирным боком, что она, чтобы удержаться на ногах, вынуждена была сделать широкий шаг в сторону и ухватиться за столешницу.

– Даааа, – протянул неодобрительно Кирилл, оценивая ширину прохода. – Хоромы у тебя не царские.

– Я и этим рада. Спасибо бабушке, оставила наследство. Лучше такие, чем жить с мамой. Да и район я этот очень люблю. Старый, интеллигентный и очень зеленый. Не променяла бы эту квартиру ни на какое роскошное жилье в гетто на окраине.

С мамой действительно жить было совершенно невозможно. С возрастом у нее стали проявляться чудачества, которые грозили перерасти со временем во что-то более серьезное и неприятное как для нее самой, так и для окружающих. Сначала она начала выбрасывать из дома книги и собирать бесплатные газеты, которые кидают в почтовые ящики. Их она засовывала в просвет между платяным шкафом и окном, к тому моменту, когда Кира решила жить отдельно, стопка была уже ей по горло. Книги потом Кира находила в подъезде на первом этаже у лифтов и возвращала домой. Но мама не хотела с этим мириться и засовывала их в выдвижной ящик под кроватью. Книжные полки стояли пустыми. Потом она как-то неудачно присела и почувствовала острую боль в колене. Вместо того, чтобы обратиться к врачу, она три дня обматывала больное место листом лопуха, а на призывы сначала выяснить, в чем причина, отвечала с раздражением в стиле «я лучше знаю». Но от лопуха легче почему-то не становилось, и все же пришлось идти в поликлинику. Это был разрыв связки. После этого случилась проблема с зубами, сломался мост. Но к врачам она опять не пошла, потому что соседка сказала, что там деформация челюсти и надо подпиливать кость. Правда, эта соседка консультировала исключительно по телефону и стоматологом не была, но знала точно, потому что так было у ее двоюродной бабушки. Мама кость подпиливать не хотела и ходила два года, не разжимая рта. Потом, правда, сдалась. Видимо, надоело молчать и есть только кашу. Количество странных идей и их масштаб постепенно нарастал. Одно время после умывания она перестала вытирать лицо полотенцем, объясняя это тем, что коже нужна влага. Пусть вода сама всосется. Кира, не будучи физиологом, все же поняла, что это абсурд. Если бы кожа была способна впитывать воду, то, принимая ванну, мы бы разбухали как губка. Но довод впечатления не произвел. Почему она перестала это делать, осталось загадкой. Апофеозом был вопрос, заданный мамой как-то по утру.

– Как ты думаешь, может, мне стоит пить перекись водорода?

– Зачем? – спросила еще не совсем проснувшаяся Кира.

– Пишут, что это полезно для здоровья.

– А у тебя проблемы со здоровьем?

– Нет. Ну, так, вообще.

– Если вообще, то лучше мышьяк.

Шутка получилась грубой, и мама обиделась. Молчание продолжалось несколько дней. Кира уже была готова извиниться, но помешало одно небольшое происшествие. Как-то она зашла на кухню попить воды. На столе как раз стоял полный стакан, и Кира сделала из него большой глоток. Это оказалась перекись водорода. Выплевывая в раковину то, что не успела проглотить, она поняла, что это уже становится опасно и пора съезжать в бабушкину квартиру.