Елена Бреус - Колокольчики судьбы

Николай Иванович тем временем подошел к двери и крикнул в коридор:

– Тоня! Зиночку ко мне отправь!

Он снова повернулся к девушке, улыбнулся и повторил:

– Очень рад. Мне на этой неделе везет. Вас, вот, прислали, а завтра еще один доктор должен прибыть. Если так и дальше пойдет, глядишь, и штат укомплектую!

"Знал бы ты, кто к тебе завтра прибудет – небось не так бы радовался,” – внутренне вздрогнула Катя, улыбаясь и кивая в ответ.

Дверь отворилась, и в кабинет вошла крупная женщина в белом халате. Халат был так щедро накрахмален, что стоял торчком и громко шуршал при малейшем движении.

– Звали, Николай Иванович? – спросила она низким хриплым голосом.

– Звал, звал, Зиночка. Знакомьтесь, наш новый педиатр, Екатерина Игоревна Подольская, а это – Зинаида Михайловна, главная медсестра роддома. Она вам все покажет и расскажет.

Мощная Зиночка смерила Катю оценивающим взглядом. Взгляд был красноречивым, и девушка поняла, что по пятибалльной шкале она в глазах главной медсестры с трудом тянула на тройку с минусом. Зинаида Михайловна кивнула, слегка махнула рукой – пошли, мол, за мной – и вышла, не говоря больше ни слова.

– До свидания, Николай Иванович, спасибо, – торопливо попрощалась с врачом Катя и поспешила за Зиночкой, большим белым кораблем рассекавшей коридор уже далеко впереди.

Ночью Катя беспокойно ворочалась во сне на скрипящей кушетке. Остаток дня в роддоме пролетел быстро, заполненный получением медицинской униформы, знакомством с новыми коллегами, заполнением каких-то бумажек, из которых девушка запомнила только одну – "правила противопожарной безопасности", и прочей необходимой суетой, связанной с обустройством на новом месте.

Заведующий педиатрическим отделением, Олег Маркович Рогожский, худой, высокий, с крючковатыми пальцами и густой шевелюрой, на которую не лезла ни одна медицинская шапочка, неприветливо поздоровался с новой сотрудницей и сразу же огорошил ее вопросом:

– Беременна? Рожать не собираешься?

Узнав, что Катя не собирается рожать, он слегка подобрел и пояснил:

– Не успеют новую докторшу на работу принять, как она мигом в декрет сбегает. Беда с этими молодыми девицами, не правда ли, Нина Осиповна?

Женщина, к которой были обращены его слова, понимающе усмехнулась и кивнула.

– И не говорите, Олег Маркович, – поддакнула она.

После такого приема заведующий Кате, естественно, не понравился, но стоило ей увидеть его глаза и руки во время обхода, как она переменила свое мнение.

Волосатые и кривые пальцы Рогожского превращались в мягкий и нежный инструмент, когда он прикасался к орущим или, наоборот, мирно спящим младенцам, а лицо озарялось или хмурилось в зависимости от результатов осмотра. Сразу было видно, что доктор – настоящий профессионал.

Второй доктор отделения, Татьяна Сергеевна, смешливая толстушка чуть старше самой Кати, явно обожала своего начальника. Она тихонько поведала девушке, что чудом уцелевший в лагерях Олег Маркович теперь выхаживает самых слабых и безнадежных новорожденных, словно хочет каждую смерть, случившуюся там, заменить новой жизнью.

Рогожский провел девушку по всему отделению, обозначил обязанности и умчался на консилиум в родильный блок. Катя добросовестно осмотрела маленьких пациентов, заполнила кучу историй болезни и отправилась знакомиться с клиникой. После нескольких часов блужданий по коридорам и этажам она более-менее уяснила себе, где что находится, познакомилась с большим количеством персонала, добрую половину из которых тут же забыла, дважды была обругана злобной санитаркой, как назло все время мывшей пол там, где Кате надо было пройти и, запутавшись в поворотах, еле выбралась из приемного покоя.

Трясясь в переполненном троллейбусе по дороге домой она мысленно составляла отчет для руководства, стараясь не упустить ничего, но усталый мозг отказывался работать. Она не смогла заснуть всю предыдущую ночь, поскольку ужасно волновалась перед своим первым настоящим заданием, и сейчас ей хотелось только одного – спать.

Открывая дверь квартиры, девушке показалось, что она услышала какой-то звук. Катя насторожилась. Сон как рукой сняло. Она тихонько проскользнула в темный коридор и замерла, не решаясь идти дальше. Ей не почудилось – из кухни доносился приглушенный мужской голос:

"… любители шахмат… сегодня в Амстердаме… олимпиада… команда СССР… … Ботвинник…, Василий Смыслов…"

Катя на цыпочках двинулась в направлении звука. По мере ее продвижения голос становился все громче и отчетливее:

"… не сомневаемся в победе наших гроссмейстеров!"

"Это радио,” – с облегчением поняла она, обнаружив кухню пустой.

Черная тарелка на стене уже вещала про погоду. Девушка тут же встревожилась снова. А кто его включил? Она еще раз обошла квартиру, но никого не обнаружила. Только на кухонном столе появилась бутылка молока и батон белого хлеба, при взгляде на которые у нее свело живот от голода. Поразмыслив, она решила, что это о ней заботится неведомый геолог Лазуренко, или как там его по-настоящему зовут, и с чистой совестью слопала хлеб и молоко.

Вернувшись в свою комнату, она быстро записала свои наблюдения на диктофон и, с помощью зеркал и генератора, отправила запись Семену Степановичу, выполняя все строго по инструкции. Дождавшись обратного появления диктофона, девушка прослушала ответное послание, содержавшее всего несколько фраз от старичка: " У нас ничего нового. Ждем информацию завтра в это же время. Удачи.”, и рухнула в постель.

В ее крепком, но беспокойном сне злобный Гольцев крался по детскому отделению и одному за другим отрывал головы новорожденным младенцам. Делал он это бескровно и аккуратно, словно откручивал пробки от бутылок. Ррраз! – и очередная маленькая голова отделялась от тела.

– Стой! – попыталась закричать Катя, но вместо крика получилось какое-то мычание.

Убийца обернулся, и девушка с ужасом увидела, что это никакой не Гольцев, а однорукий главврач Носов. Он хищно оскалился и вместо откручивания очередной детской головы, откусил ее. Острые зубы срезали голову словно бритвой, и однорукий довольно зачавкал, хрумкая детским черепом, как карамелькой. Катя застонала во сне и перевернулась на другой бок.

Стон получился громким, и темная человеческая фигура, медленно и осторожно пробиравшаяся по темному коридору в направлении кухни, остановилась и прислушалась. Звук не повторился. Фигура тряхнула головой, пробормотала "померещилось" и продолжила свое неуверенное движение вперед. После нескольких ударов о стены и мебель, ей наконец удалось добраться до цели. Щелкнул выключатель, и под потолком кухни загорелась одинокая лампочка, осветив недовольно сощурившегося молодого человека лет двадцати трех, помятого и потрепанного.