Мария Мусина - Охотничий билет без права охоты

В среду я поехала забирать у Ларисы своего щенка. Антон был на работе, и я отправилась одна. Возможно, если бы я поехала с Антоном, он не позволил бы мне раздавать легкомысленные обещания – Антон крайне серьезно всегда относится к своим обязательствам. И все сложилось бы по-другому.

Приближаясь к вожделенной цели, у квартиры, где проживал щенок, я перевела дыхание. Позвонила. Была облаяна сразу двумя взрослыми таксами, впрочем, при этом они вполне дружелюбно помахивали хвостиками. Это были папа и дедушка маленькой Матильды. Мотя была щенком алиментным – за то, что Ларисин кобель полюбил Мотину мамашку-таксу, Ларисе полагался щенок.

Лариса извлекла довольно уродливое, сморщенное создание из-под тахты («Она от Брома и Трояна прячется, они ее гоняют»). Создание было цвета песка на общественном пляже в черте города – флагмана индустрии и щурило спросонья глаза, но, едва придя в себя, ринулось щипать взрослых такс. Те лениво отмахивались. Можно себе представить, как долго и нагло нужно было доставать этих выдержанных псов, чтобы они начали «гонять» маленькую бандитку.

Лариса взяла с меня страшную клятву, что я буду ездить со щенком на притравку и получу охотничий диплом. Папашка щенка, Бром Исаич (названный в честь одной из такс Чехова, вторую, как известно, звали Хина Марковна) шел на «элиту» и для подтверждения его особо выдающихся данных нужно было, чтобы и его щенки были дипломированные. Я пообещала. Я могла тогда пообещать все что угодно, лишь бы заполучить желанную таксу.

– … И тогда вам дадут, – говорила Лариса, – охотничий билет без права охоты. У вас есть все шансы его получить.

– Охотничий билет без права охоты? – переспросила я, – Зачем он мне? Это все равно, что проездной билет без права проезда.

– Это будет охотничий билет вашей собаки, – раздраженно уточнила Лариса, – она будет иметь право охотиться. А вы – нет. Вам нужно будет отдельно получать разрешение, если вы лично захотите охотиться.

– Я, наверное, не захочу, – несмело предположила тогда я, – но охотничий билет без права охоты – обещаю вам – мы с ней, – я любовно глянула на крысообразного щенка, – получим.

И вот теперь пришло возмездие. Звонила Лариса и строгим голосом велела мне и Моте быть завтра с утра пораньше у чертей на куличиках за городом.

– Приезжайте в восемь часов утра, – тоном, не терпящим возражения, отчеканила Лариса, – пора уже вам притравливаться.

– На кого? – опасливо спросила я.

– На лису, – плотоядно уточнила Лариса, – но сначала надо выводку пройти. Аттестоваться.

Я посмотрела на восьмимесячного угловатого таксячьего подростка, доверчиво притулившегося рядом.

– Мы еще прививок не сделали, – робко попыталась соскользнуть я, – от чумки, от гепатита, от энтерита и еще от чего-то…

– Не надо мне этого! – грозно пророкотала Лариса, – мне надо, чтобы вы в субботу показались.

Ничего не оставалась делать, как дать очередную клятву быть в назначенное время в назначенном месте.

– Кто это? – спросил Антон.

– Звонила заводчица нашей Матильды, – потупив глаза, сказала я, – велит ехать на притравку. Но сначала на выводку.

– Доигралась!!!

– Но, Антон, – заломила я руки, – ты же знаешь, как все получилось. Стихийно! Но, в конце концов, вероятно, все это к лучшему. Собаке необходим свежий воздух и движение! Не хочешь же ты, чтобы Матильда походила на заплывшую жиром гиподинамичную болонку. Охота может стать ее призванием!

– Ха-ха-ха, – высказался Антон со всей откровенностью.

– Да! Матильда прирожденный охотник!

– Ну-ну.

– Что ты хочешь этим сказать?

– То, что я не собираюсь потакать апломбам тщеславных спекулянтов щенками и их прихотям!

– Тебя никто и не просит!

– Не хочешь ли ты сказать, что сама будешь ездить на эту притравочную станцию к чертям на куличики?!

– Однозначно!

– Твоя машина сейчас в ремонте!

– Но ее когда-нибудь починят. А завтра ты сможешь взять такси.

– Я так и знал!

– Пожалуйста, я могу поехать и на электричке!

– Если ты ее еще узнаешь в лицо. Возможно, тебя это отрезвит!

– Ты считаешь, что я живу в идеальном мире и оторвалась от реальной жизни!? Тогда позволь тебя спросить, кто в нашем доме ходит по магазинам, кто приносит еду, кто следит за хозяйством?!

– Ты, конечно, ты.

– И попрошу с уважением относиться к моим увлечениям!

– Охотой!

– Хотя бы и охотой. И не делай из меня домашнюю хозяйку! Я работаю! Я регулярно общаюсь с людьми, а также просматриваю газеты и телепередачи! Я независимая личность!

Я громко хлопнула дверью спальни. Антон минут десять в одиночестве злился на кухне, потом подумал, что охота на лис не самое ужасное в этой жизни и пришел мириться.

В ту ночь я долго не могла заснуть. Лежала с открытыми глазами и думала о своих подругах, об их странных пристрастиях и мудрых советах. И о предстоящей мне самой охоте. Между мной и Антоном, нагло положив голову на подушку и вольготно развалившись на спине, дрыхла Матильда, слегка похрапывая. Она еще ни о чем не подозревала! Антон спал тихо, как младенец, и выражение его лица было безмятежно.

Итак, Антон наотрез отказался ехать на притравочную станцию, а также уступить для этой цели мне машину.

– Может быть, наконец, ты научишься отвечать за свои слова! – пророкотал он грозно.

Я вздохнула: что ж, он абсолютно прав. Он-то не давал дурацких обещаний и не должен теперь трепетать перед хозяйкой Бром Исаича. Но – в конце концов – что я теряю? Да ничего. Съезжу на эту дурацкую притравку, посмотрю. Может быть, мне еще и понравится охота! А если нет – не буду больше ездить на притравку. Да и вообще, из-за чего сыр-бор? Дело не стоит выеденного яйца. А на свежем воздухе бывать, между прочим, полезно!

Метро, электричка… От железнодорожной станции надо было еще ехать автобусом полчаса. Матильда извертелась в сумке и исстрадалась…

Надо сказать, что такса Мотя не переносила лая. То есть не каждый лай – а строго определенный, который различит и собака, и человек – этакое гавканье, агрессивное, недоброе тявканье, который, порой, позволяют себе отдельно взятые особи. Мотя не то что его боится – ей, воспитанной в холе и неге, эти звуки претят и не соответствуют ее радушному и благожелательному отношению к действительности.

Еще на дальних подступах к охотничьему хозяйству мы с Матильдой услышали это мерзкое, циничное потявкиванье. Им был пропитан ломкий весенний воздух – на все собачьи голоса – он носился над еще державшейся за снег землей. Мотя прислушалась и решительно, быстро-быстро, по-деловому заспешила было вприпрыжку обратно. Однако собак, как известно, водят на поводке. Мотя пыталась тормозить всеми четырьмя лапами, но – такова уж собачья доля – была бесчеловечно дотащена, влекомая неволей, до эпицентра ненавистных звуков.