Мария Цура - Зеленый луг смерти

– Не уверена, что поняла тебя правильно… – промямлила модель.

– Ладно, забудь, – вздохнула я. – Все, лед можно убирать.

Хлоя побежала принимать душ, а я ненадолго осталась в одиночестве и принялась рассматривать стеклянную вазу в японском стиле, где аккуратно помещалась белая роза на длинном стебле. Рука сама собой потянулась к карману – там у меня лежал самый маленький скетчбук и огрызок карандаша. Но не успела я сделать набросок, как в комнату вошли Лора, Мира и Доминик.

– Что здесь произошло? – спросила сестра, заметив на полу лужи.

– Хлоя опрокинула кофе.

– Идиотка, – пожал плечами рэпер и включил огромный телевизор.

Ведущая новостной передачи, улыбаясь во весь рот, заговорила об убийстве Джошуа:

– У полиции есть две версии: случайные грабители, увидевшие фотографии дома Нильсона и вычислившие адрес, либо же бандиты одной из местных группировок. В какой из них состоял сам комик, неизвестно, но у него были проблемы с законом: в 15 лет юный Джошуа угонял машины, в 16 при нем нашли небольшую дозу мескалина, но не смогли доказать, что он им торговал. Как утверждает инспектор Джефферсон, расследование будет продолжаться, но вероятность поймать преступников очень невелика.

– Знаешь, – прошептала Мира. – Кажется, ты была права.

Кадры из студии сменились фотографиями с места убийства. Джош сидел в большой гостиной у журнального столика, неестественно откинувшись назад и слегка отклонившись вбок. Под левой грудью торчала рукоятка обычного кухонного ножа без ярких примет. На шее висел такой же неаккуратный булыжникообразный алмаз, какой достался и мне от щедрот рэпера. На дальнем плане я заметила вывороченные шкафы, опустошенные полки и вытряхнутые сумки.

– Минуточку! Почему грабители не сняли с Джошуа дорогой камень?! – вскричали мы с сестрой одновременно.

Локста махнул рукой.

– Тот же самый вопрос я задал сегодня утром инспектору, но он послал меня подальше, заявив, что алмаз не разглядели впопыхах, ведь он на обычном шнурке и не обработан, выглядит непривлекательно, «словно кусок сахара».

– Но если люди специализируются на присвоении чужого, то, наверное, у них глаз наметан. Должны же они отличить безделушку от ценной вещи! – возмутилась Мира.

– Никому до этого нет дела, – ответил Доминик. – Джош был черным, а, значит, его жизнь не имела значения.

Я вздохнула, вспомнив лозунг: «Black lives matter», используемый движением против расовой дискриминации, и подумала, что рэпер слишком заангажирован. Темнокожие так долго терпели несправедливость, что теперь она мерещится им повсюду, даже когда ее нет. В нашем универе преподает Вероника Михайловна – женщина, которую много лет избивал и унижал муж. В конце концов, он умер, но она так и осталась ранимой и подозрительной. Если ей дарят на праздник набор косметики, педагог видит в этом намек на ее плохой вкус и уставший вид, когда вручают цветы, она сетует, что букет самый плохой из всех. Веронике Михайловне невозможно угодить – любая попытка будет воспринята, как агрессия. Наверное, то же самое происходит с целыми народами, находившимися под продолжительным гнетом.

Я думаю, Эрик правильно заметил: некоторые преступления не расследуются, потому что жертвы имеют тесные и очень запутанные отношения с криминальным миром. Поди, разбери, за что убили человека, успевшего насолить и бандитам, и мирным гражданам.

– Похороны состоятся через неделю, – сказал Локста и хлопнул рукой по столу. – Черт возьми, я ничего не могу сделать для моего мальчика, кроме устройства пышного погребения и публикации его книги! Даже справедливый суд над его убийцами не в моей власти. Когда я думаю об этом, мне хочется кричать!

– Успокойся, дорогой, – сказала вошедшая в комнату Хлоя. – Ему хорошо на небе. Почему бы нам не съездить куда-нибудь, чтобы развеяться?

– Почему бы тебе на захлопнуть свою пасть, не вытереть лужи на полу и не убраться отсюда к черту?! – взревел рэпер.

– Но… – растерялась модель. – Я не знаю, чем собрать воду.

– Разве у вас нет прислуги? – удивилась Мира. – Такой огромный дом трудно содержать в порядке самостоятельно.

– Два раза в день приезжает бригада из клининговой компании, – уже спокойнее пояснил хозяин. – Здесь постоянно находится только кухарка и ее помощница – я ненавижу, когда по моей территории шляются посторонние люди.

Я поразмыслила над его словами и решила задать вопрос, который давно меня беспокоил:

– Доминик, вы очень радушны, и я счастлива, что мне удалось не только встретиться с вами, но и пожить здесь. Об этом мечтает каждый фанат. Но мне кажется, мы уже злоупотребляем гостеприимством. Сейчас у вас горе, наверное, вы хотите побыть в одиночестве…

– Нет, я бы предпочел, чтоб вы остались, – просто ответил рэпер. – Мне нужны люди, с которыми можно поговорить о моем мальчике. Вы успели с ним познакомиться и, по-моему, нашли общий язык.

– Да, у него было прекрасное чувство юмора и легкий характер, – осторожно сказала я.

– Именно! Улица ожесточает людей, нельзя быть добрым, если хочешь выжить в гетто. Приходится делать вид, что ты такой же циничный, как все. Но Джош остался наивным весельчаком, лишенным каких-либо злых мыслей.

Я кивнула, а Мира закатила глаза. Наверняка она вспомнила про мескалин и кражу автомобилей. У меня тоже одно с другим не вязалось, словно существовало два Нильсона: бандит и комик. Хотя, чему тут удивляться: одна моя знакомая вышла замуж за вполне положительного парня, который нравился всему селу, а через год выяснилось, что он грабил дальнобойщиков в составе ОПГ.

– Послушай, Доминик, – сказала внезапно Лора. – Джошуа ведь принадлежал к «Калекам», не так ли? Что, если его убили они или, наоборот, их враги?

– Я не вполне уверен… – задумался Локста. – Иногда мне казалось, что Джош привирает: его не приняли в банду, он просто платил им за возможность проворачивать темные делишки.

– Что это значит? – спросила Мира.

– Ты не можешь просто так выйти на улицу и продавать наркотики, – пояснил рэпер. – Нужно обязательно поделиться с теми, кто курирует твой район. Но это не значит, что ты автоматически становишься одним из них.

– Ах, вот как, – протянула Мира. – По-моему, в России то же самое.

– А что, если оттолкнуться от способа убийства? – предложила я. – Ведь у каждого криминального сообщества есть свои правила и что-то вроде ритуалов. Вдруг у кого-то из них существует традиция закалывать жертву ножом?

– Ты плохо представляешь себе масштабы поисков, – кисло улыбнулся Локста.

– Да ладно, сколько может быть банд в одном городе? – воскликнула я и с энтузиазмом вбила в «Гугл» нужный запрос.

Но меня ждало глубочайшее разочарование. В Лос-Анджелесе числилось по меньшей мере 250 преступных объединений. Все они делились на так называемые «сеты» – ячейки, расположенные на разных улицах. Мелкие группировки из пяти-десяти человек подчинялись более крупным, те, в свою очередь, образовывали союзы. Названия отличались разнообразием, а вот направления деятельности оригинальностью не блистали: торговля кокаином, героином и прочей гадостью, проституция, рэкет, угон машин, убийства. Разумеется, в условиях жесткой конкуренции возникали споры, и между бандами велась нешуточная борьба: периодически происходили драки, перестрелки и что-то вроде показательных казней.