Дмитрий Наумов - Спецприключения Миши Шерехова

От здания Моссовета открывался чудесный вид на Кремль. Далекая Спасская башня сияла рубиновой звездой. Как хотелось бы подполковнику Шерехову иметь золотое подобие этой звезды на своей груди, но сегодня в торжественной обстановке в послеобеденный час он, Шерехов, получит награду не менее почетную – Орден "Дружбы народов" за тонко проведенную операцию по налаживанию экономических связей с Колумбией, звание Героя, кто знает, ждет его в следующей, полной опасностей и волнений, наполненной героикой трудного хлеба разведчика, долгосрочной командировке, где его опыт и мастерство, приобретенное в Обдурмане, позволит проводить еще более дерзкие операции.

Серый дом, стоящий в центре города, привлекал внимание проходящих отсутствием архитектурных излишеств. И это было неудивительно – в классическую эпоху принятия решений общество было далеко от демократических выкрутасов даже в области архитектуры. Строгие колонны у главного входа серого дома не оставляли сомнений в принадлежности архитектурного шедевра к присутственным местам, а серьезные лица его посетителей лишь подтверждало мнение прохожих.

В месте этом и присутствовал с девяти утра до девяти вечера подполковник Шерехов М.Н., решая в силу своего богатого опыта вопросы государственной важности. Редкий вопрос новой политической власти страны обходился без того, чтобы поставить Шерехова в известность о том, что вопрос такой существует. Поставки грузовых вагонов в некогда братские республики, гуманитарная помощь новых друзей новой России, проезд делегации из города-побратима Киото в город-побратим Париж через город-побратим Мухосранск – все становилось информационным достоянием строгого серого дома.

Временами Шерехова охватывал производственный зуд и административный экстаз, и он задавался вопросом – сколько вагонов, почему итальянская тушенка, на какую полосу в мухосранском аэропорту будут принимать побратимов. Но товарищи, также приходящие в присутственное место к девяти утра в этом случае говаривали: "Миша, успокойся, не для этого ты здесь".

И правда, Миша по штатному расписанию должен был ловить шпионов. Так уж получилось, что с разрушением основ некогда большого государства разрушились, казалось незыблемые, основы профессионального благополучия Шерехова и ему пришлось из разведки перейти в контрразведку. Правда, с повышением в должности. Теперь он руководил подразделением, о важности которого даже он боялся задуматься. Здесь ему пришлось забыть арабский, и вспомнить кое-что из испанского, тоже некогда успешно забытого. Но трудности Мишу не пугали, тем более, что глубокое знание этого красивого языка здесь и не требовалось. Вполне достаточно было своему проверенному "штыку" позвонить и с экспрессией в голосе спросить: "Эрнанд, бля! Комо экстаз?" И на его малопонятный ответ заметить: "Экстаз бьен? Ну что ж, буйно!", – после чего составить информационную справку о политических аспектах оперативной обстановки в Андалузии. Секреты мастерства познаются только с опытом агентурной работы. А опыт Шерехова никогда не подводил.

Собственно говоря, и история эта началась с того, что только благодаря своему опыту Шерехову поручили дело особо деликатное, которое другого бы поставило в весьма затруднительное положение, а Мишу только раззадорило.

Однажды утром, когда сейф еще не был открыт и Шерехов просматривал газеты на предмет какого-нибудь скандала, а напарник гонял на компьютере очередного "геппера", Мише позвонил Начальник. Если бы в то утро Шерехов мог предвидеть все последствия этого звонка, то он проявил бы больше прыти, собираясь под ясные очи руководства отдела. А не стал бы по дороге заходить к знакомым и друзьям обменять видеокассеты, и послушать свежий анекдот, а заодно "стрельнуть" хороших сигарет – свои он курить бросил не из-за экономии, а из-за принципа.

Когда он, наконец, переступил порог кабинета Начальника, стрелки настенных часов приближались к одиннадцати.

– Заходи, спринтер! – обрадовался Шерехову Начальник

Удобно расположившись за "Т"– образным столом темного благородного дерева, Шерехов небрежно бросил перед собой видеокассеты и папку с исполненными документами, докладывать которые ему приходилось Начальнику с периодичность смены лунных фаз и небрежно, но с уважением во взгляде спросил:

– Ну, Михайлыч, опять вагоны с сахарным песком?

– Нет, Миша, теперь дело серьезное, – вздохнул Михайлыч и передал Шерехову шифровку на которой красным карандашом была выведена страшная буква "К". Для несведущих буква "К" не означала ничего. Но все сотрудники оперативного управления знали, что буква "К" – это литера контрольного документа, исполнение которого отслеживалось специально подготовленными всем своим богатым жизненным опытом и интеллектом людьми. И люди эти обязательно спросят с человека, которому будет расписан такой страшный документ: "Доложите нам!" И спрашивать будут так каждый день, пока измученный напряжением мысли работник увядшим голосом выдавит из себя номер справки рожденной им в муках оперативного творчества, напрочь перекрывающей требования ненавистного листка с литерой "К".

Итак, перед Шереховым лежала шифровка из одного южного приморского города необъятной России, известного своими черными ночами. И из этой шифровки следовало, что вот такими черными ночами хитрый и коварный враг не только сам пересчитывал вагоны с гуманитарной помощью, идущие из России в братские республики, охваченные братскими разборками друг с другом, но и подговаривал некоторых несознательных российских граждан помогать им в этих подсчетах. Причем враг был так хитер и коварен, что черными ночами при пересчете вагонов не пользовался фонарями, а определял их общее количество, считая на слух парные стуки вагонных колес на стыках рельсов. А белыми днями враг отсыпался и вел благопристойный образ жизни, чем и выделялся от остальных граждан – от честных тем, что днем отсыпался, а от нечестных тем, что вел благопристойный образ жизни.

Враг попал в поле зрения местных чекистов, и спустя полгода встал вопрос, что с ним делать в условиях демократии, гласности и всепрощенческой братской любви российского народа к остальным братским и сестринским народам, которые, впрочем, умело скрывали свои горячие чувства к России под лозунгами самоопределения и независимости от опостылевшей им "империи". И совет чекисты южного города спрашивали у Москвы. А в Москве единственно правильный ответ мог дать только Шерехов, это было известно даже Начальнику, собственно поэтому, Миша и прощал себе некоторые вольности в обращении с руководством. Дочитав шифровку, Шерехов уже был готов дать совет, подкупающий своей новизной, но Михайлыч, поняв, что сейчас опять начнется оперативный экспромт" крупного специалиста по гуманитарной помощи", поспешил взять инициативу в свои руки.