Марина Белова - Бог мелких пакостей

– Как я тебе? – хмуро спросила Алина.

– Нормально, синяков нет, – не замечая ее схожести с любимцем детворы, ответила я.

– Да? А я вот к зеркалу боюсь подходить. Сама себя пугаюсь. Сегодня утром, знаешь, что мне Вадим сказал?

– Откуда же?…

– Он же у меня откровенный, врать не умеет. – От досады Алина поморщилась. – Такое женщине сказать! Я после его слов хотела руки на себя наложить.

– Алина, что ты такое говоришь?

– Он сказал, что я ему напоминаю знаменитую советскую киноактрису! Конечно, имя и фамилию он вспомнить не мог, он ведь только помнит названия своих бактерий.

– Нашла на что обидеться! Раньше в кино снимали только писаных красавиц. Фильм твой Вадим назвал?

– Назвал. «Королева бензоколонки».

– Румянцева там снималась. По-моему, она даже очень симпатичная.

– И ты туда же?

– Я серьезно, мне нравится Румянцева.

– Когда ее пчелы покусали?

Подавив в себе взрыв смеха, я закрыла рот ладонью. Алина поняла, но не обиделась, только пробурчала, очевидно, смирившись со своей участью быть для окружающих посмешищем:

– И этой тоже смешно. А как Санька меня теперь называет? Знаешь?

– Знаю, Джеки Чан. Алина, ты только не обижайся, но ты действительно сейчас на него немного похожа. На Румянцеву – нет, а на Джеки Чана – да, – призналась я.

Я сжала кулаки, вонзив при этом ногти в ладонь, попыталась удержать в себе смех, но у меня ничего не получилось, хохот вырвался из меня наружу. Стыдно, но я смеялась так долго, пока мой взгляд не встретился с Алининым. Она смотрела на меня строго и укоризненно.

– И на том спасибо. Оказывается, теперь я – китаец. Что ж, китаец так китаец. Как дела в «Пилигриме»? Воронков приходил?

– Нет, Воронков не приходил и даже не звонил. Зато заходила Нина Красина. – При упоминании сестры покойной мой смех как рукой сняло.

– Кто? – удивилась Алина.

– Сестра Ларисы, с которой ты так рвалась вчера пообщаться.

– Как обидно! Зачем она приходила?

– На похороны приглашала, – ответила я и рассказала о том, как прошла наша с ней встреча. – Пойдешь завтра? Она зонтик оставила – вернуть надо.

– Да, конечно, надо проститься с Ларисой. Ты говоришь, она тепло обо мне отзывалась?

– Да, Алина, настолько тепло, насколько это вообще возможно, если говорить о хозяйке туристического агентства.

– Что ты имеешь в виду? – Веки-вереники плохо слушались хозяйку; чтобы раскрыть глаза шире, она открыла рот, как будто хотела сказать: «Что-о-о?» Но этот прием Алине не помог, вместо невинных глазок ей удалась лишь гримаса кривляющегося китайца.

– А ты что имеешь в виду, когда представляешься хозяйкой «Пилигрима»?

– Ах, ты об этом? Ну, извини, – в который раз попросила у меня прощения Алина. По ее голосу я поняла, что она не считает свой поступок такой уж большой провинностью, а значит, мне нужно быть готовой к тому, что еще не один раз она назовется хозяйкой «Пилигрима». – Не сердись на меня. Я и так уже сполна наказана. Наверное, Кохидзе прав – это расплата за мои грешные мысли.

Накануне вечером было решено, что на следующий день я полдня поработаю, а Алина в это время приведет свое лицо в порядок, потом она заедет за мной в «Пилигрим», и мы вместе поедем на похороны.

В девять утра, когда я уже сидела в своем рабочем кресле, позвонил Воронков, и, как обычно, между нами начался обмен любезностями:

– Алло? Марина Владимировна? Не узнал, богатой будете.

– Вашими молитвами. Сергей Петрович, что же это вы о нас забыли?

– Как вас можно забыть? Помню.

– А мы вас ждали и позавчера, и вчера.

– Не мог, дела. Вот сейчас звоню, чтобы искупить свою вину. Хочу вас поздравить.

– С чем? – насторожилась я – зачастую полицейские большие любители пошутить.

– С вас сняты обвинения.

– Какие обвинения?! – возмущенно воскликнула я, позабыв, зачем нас таскали в лабораторию.

– В убийстве Ларисы Красиной, – спокойно сообщил Сергей Петрович.

«Все же какой он противный, этот Воронков», – мысленно отметила я.

– Позвольте, разве с самого начала не было ясно, что к убийству мы не имеем никакого отношения? Вы нас еще позавчера отправили в лабораторию, с нашей одежды сняли пробу на пороховую пыль. Мы чисты, как ангелы. Вы что, издеваетесь?

– Нет. Одна из вас могла стрелять в перчатках. А верхнюю одежду сменить в «Пилигриме». Так что до сегодняшнего дня обвинение с вас никто не снимал.

– А что сегодня? На вас снизошло озарение? Или вы нашли что-то новенькое, указывающее на истинного убийцу.

– Что-то вроде того. В Ларису стреляли с крыши дома, в котором находится ваш «Пилигрим». Выстрел произведен из мелкокалиберного оружия, предположительно охотничьего ружья. Вам повезло, что несколько пар глаз видели вас входящими в «Бон вояж». Естественно, вы не могли находиться в двух местах одновременно: и в кабинете Ларисы, и на чердаке.

– А вы сомневались?

– Вы же знаете, у нас работа такая: доверяй, но проверяй. А вы с Алиной Николаевной дамы шустрые…

Я обиделась и положила трубку, не дослушав, что от нас можно еще ожидать.

В одиннадцать часов появилась Алина. Сегодня она выглядела намного лучше, чем вчера. Во всяком случае, сходство с Джеки Чаном было весьма отдаленным. Чтобы скрыть остаточную припухлость, она покрыла голову шелковым платком и нацепила на нос очки с затемненными стеклами. С черным костюмом роговая оправа и платок темной расцветки смотрелись очень элегантно. У Алины хороший вкус, а к ритуальным мероприятиям она вообще подходит с особой тщательностью. Для похорон у нее есть особый костюм, который она в зависимости от того, кого хоронят, дополняет или изящной шляпкой, или платочком попроще.

Недавно хоронили жену банкира, с которой она несколько раз пересекалась в косметическом салоне. Так вот, на отпевании Алина очень трогательно смотрелась в черной шляпке с вуалью. Правда, час, проведенный в церкви, Алине довелось попотеть: свечу приходилось держать на расстоянии вытянутой руки от лица. Шляпа была с широкими полями и вуалью размером со среднюю фату. И то и другое могло загореться от пламени. Но Алина стойко отстояла панихиду. Напоследок она даже всплакнула – попробуйте в образе простоять час с вытянутой рукой. На следующий день она мне призналась, что ни на одних похоронах так не плакала. Окружающие думали, что Алина рыдает о безвременно ушедшей подруге. Я же поняла: Алина плакала от страха, боялась, что сил не хватит и рука непроизвольно согнется в локте. Погасить свечу она тоже не могла: стоило ей подуть, как вуаль подлетела бы к огню и тогда пожара не миновать.

Сегодня она решила, что покойница молодая девушка, а посему похороны должны быть демократичными. Значит, нет нужды надевать шляпку – можно ограничиться платочком. Хотя, на мой взгляд, сегодня вуаль ей очень даже бы пригодилась.