Татьяна Стекольникова - Правило злых одноклассников

Сколько бы ни посещала Аполлинария обиталище Тириона, там творился неописуемый беспорядок – СЕЛЯНСКИЙ ХАУС, как говорила Большая Люся, имея в виду вселенский хаос, а также кавардак и бедлам. Ни с одной уборщицей Погонову не удалось найти общий язык. Он требовал, чтобы пол был чистым, но в то же время запрещал трогать разбросанную всюду макулатуру. На предложение сложить пирамиду из бумаги где-нибудь в уголке, если уж это старье так ему необходимо, Погонов только фыркал. Люсе пришлось заниматься кабинетом самой, потому что только она догадалась сначала собирать бумажные листы с пола, потом проходиться мокрой тряпкой по ламинату, а затем снова разбрасывать рукописи, черновики договоров, старые квитанции, образцы бумаги и неудачные иллюстрации, из чего следует, что Тириону до лампочки порядок расположения издательских отходов. Главное, чтобы оно было, это бумажное море. Интересно, что текущие документы издательства – хоть бухгалтерские, хоть юридические – содержались в абсолютном порядке. Аля догадывалась, что Альберт копит макулатурный хлам, чтобы в один прекрасный день отыскать в нем вдруг понадобившийся документ. И такое однажды случилось – когда возникла необходимость найти ведомость столетней давности. Пол в кабинете разбили на квадраты по числу занятых в поиске, сотрудники (Аполлинария и сам Погонов в их числе) опустились на четвереньки и зарылись в бумаги. Але процесс почему-то напомнил игру в морской бой. Альберт через каждые десять секунд выкрикивал: «Первый квадрат! Что у вас? Мимо? Третий квадрат! Как успехи?» И когда Люся, наконец, выпрямилась и помахала найденной бумажкой, Тирион заорал «Есть!» так, будто он потопил последний вражеский фрегат и теперь его ждут почести за морскую викторию.

– Книжный барон… Ну ты скажешь, Перова! – Погонов сдвинул часть бумаг на своем столе в сторону. – Пора завязывать с этим бизнесом, одни убытки. Что приходится издавать? Тебя, нераскрученного автора, да вот это… – и Альберт протянул Аполлинарии пачку исписанных листов.

– А что, сейчас кто-то до сих пор пишет книги шариковой ручкой? – Аля с сомнением разглядывала страницы с фиолетовыми косыми строчками.

– Пишет-пишет! И я это издам, потому что уплачено! За всё! Слава богу, меня не касается, как это будет продаваться! – Погонов скомкал несколько листов и запустил в угол. – А ты, раз схватила рукопись, сама ее и набирай! Заодно отредактируешь…

– Сейчас многие издательства так работают: авторы сами платят за издание, – Аполлинария снова уткнулась в рукопись, в чей-то размашистый и неровный почерк, ворча, что не она схватила это безобразие, а Погонов сам ей всучил. Мало приятного разбирать чужие каракули…

Конечно, можно обидеться на Погонова – что за намеки на убыточность ее романа? Всего триста экземпляров, пробный тираж. Даже если книга останется на полке магазина, издатель потеряет не так уж много. Альберт предлагал ей поставить на книге известную фамилию, ту, под которой Аля в качестве книггера (или писателя-призрака, что более романтично, хотя сути не меняет) работала до сих пор. Вернее, одну из фамилий. Сколько их было, этих фамилий, за время ее литературного рабства? Не меньше десятка. Но ее собственный роман, выросший из ее собственных чувств и переживаний, роман, в котором описаны события, действительно случившиеся с ней, должен носить ее фамилию, как ее ребенок, если бы он был…

– Перова, чего замолчала? Ты что, обиделась? На свой счет приняла? Я ж тебе говорил, издать твой роман – это мой свадебный подарок! – Погонов дотянулся до сидящей напротив Аполлинарии и легонько ткнул ее в бок карандашом. – Скажи лучше, когда свадьба? А то я приглашения жду! Или уже всё? Горшки побили, уцелевшие поделили, спите врозь, и ты опять в поиске?

Аполлинария вздохнула. Вот с кем можно обсудить ее ситуацию! С Погоновым! Они же вроде друзья, Альберт сколько раз сам говорил, что Аля его лучший друг! Но издатель принял ее вздох за нежелание распространяться о личных делах в присутствии дизайнера и переключился на Сигизмунда.

– Ну, как успехи, Семунд, он же Сежижмунду, он же Жигмонд, он же Жесмонд и Зигги!

Зигмусь буркнул что-то вроде «ништяк» и принялся устраивать свой ноутбук перед Погоновым, чтобы издатель мог рассмотреть все подробности дизайнерского детища.

– Вот жил бы ты в Германии, звался бы Зигги! – хохотал Погонов, потирая ладошки.

Аполлинария смеяться не стала, хотя было над чем. Не над Зигги, нет. Зря она посмотрела на крошечные ручки Погонова! Посмотрела – и сразу представила, как Альберт этими коротюсенькими ручками пытается обхватить Большую Люсю, упираясь макушкой ей в диафрагму. Ай-ай-ай, мысленно сказала она себе и даже (совсем, как утром попугаю) погрозила себе пальцем – тоже в мыслях. Картинка с приникшим к Люсе Погоновым пропала.

– И ты бы, Перова, смеялась, если бы знала, как по-чешски Сигизмунд! Зикмундек! По-белорусски вообще бомба! Жыгайла! – заявил издатель и поудобнее устроился перед экраном. – Ну, давай, Жыгайла, поражай! Что у тебя там?

– Два варианта. Как Аполлинария Аркадьевна просила, цветной и черно-белый.

– Перова, тебе зачем белая обложка? Экономишь? – засмеялся Погонов и шлепнул по очередному пищащему на столе телефону, чтобы отключить звонок.

Аполлинарии пришлось оторваться от рукописи и обойти стол, чтобы увидеть монитор.

– Хотела посмотреть, как Зигмусь в графике работает. Вдруг ты на иллюстрации расщедришься?

– Нет, ну ты, Перова, даешь, – издатель воздел к потолку ручки. – Кто это пробный тираж с картинками делает? Это ж какое удорожание!

– Да мне и самому интересно, – вмешался Зигмусь. – Я штуки три так отрисую, в счет обложки…

– Тогда другое дело! – издатель радостно потер ладошки. – Тогда пять малюй! Обложку, так и быть, цветную сделаем… Про иллюстрации потом сами поговорите. Через три дня чтоб готовы были! Только, Жыгайла, не вздумай меня нарисовать! А то знаю я вас! Дай волю – на весь белый свет ославишь! Одна уже изобразила – вся редакция ржет… Это ж надо было придумать – я в роли убийцы!

– Зато роман влет ушел, – буркнула Аля, – из-за образа главного злодея в том числе…

– Твое счастье, что влет! – Погонов нашарил очередной орущий телефон и отключил его. – Я даже не стал на тебя наезжать, а мог!

Затем издатель сделал Зигмусю пару замечаний – по делу, касательно присутствия дизайнера на подписании тиражного оттиска перед печатанием тиража, чтобы, как заявил Погонов, не кричал потом, что черного цвета перелили.

– А ты, Перова, задержись, – издатель посмотрел на Аполлинарию с высоты своего кресла. – Рукопись, что тебе дал, надо обсудить.

Аля с сожалением проводила глазами уходящего Зигмуся: лучше бы с дизайнером наметила темы иллюстраций, чем выслушивать наставления Тириона! Теперь по телефону придется… Или снова в издательство тащиться…