Татьяна Стекольникова - Правило злых одноклассников

– Да, можно, если попадете ко мне в течение часа. Я принимаю… – и Габриэлла назвала адрес – обычным женским сопрано с визгливыми нотами.

Оказалось, совсем рядом, минут десять ходьбы.

Аполлинария засунула рукопись поглубже в сумку, чтобы Габриэлла не увидела свое творение, еще раз посмотрела на березы, изредка роняющие желтые листья, и отправилась к колдунье – или кем там она себя считает.

Обычная пятиэтажка… Никаких домофонов или кодовых замков на двери. Полутемный подъезд с неистребимым запахом жизнедеятельности многих поколений кошек. Как сказала Габриэлла, квартира на первом этаже, стучать и звонить не надо, не заперто.

Аля, зажав нос, рассматривала номера квартир. Эта Габриэлла со своих гонораров могла бы и расщедриться на лампочку помощнее…

Вдруг дверь справа распахнулась, прямо на Аполлинарию вывалились две тетки и пулей пронеслись к выходу. Судя по тому, как на весь дом хлопнула подъездная дверь, тетки остались визитом к гадалке недовольны. Аполлинарию, успевшую опустить руки и открыть лицо, накрыло густым облаком дешевой парфюмерии – приторно-сладкой смесью сирени и абрикоса. Запах сирени и абрикоса Аля любила, но предпочитала обонять их по отдельности. Цветочно-фруктовый аромат дезодорантов, туалетной воды и еще бог знает какой химии, смешавшись с кошачьим амбре, обернулся такой омерзительной и непереносимой вонью, что Аля влетела в квартиру Габриэллы едва ли не быстрее теток, только что вылетевших оттуда.

Оглядевшись, Аполлинария обнаружила себя в прихожей обычной квартиры – с традиционным шкафом-купе и вытертым ковриком у двери. То, что она попала куда нужно, ясно по остаткам абрикосово-сиреневой отравы в воздухе и по плакату, приклеенному на ведущую в комнату дверь. На постере изображено пламя, а поверх пламени – готические, как на визитке, буквы: «Габриэлла». И строчкой ниже: «Мои пассы дарят счастье!»

– Ну, мне-то твои пассы ни к чему, – проворчала Аля и постучала в дверь, почему-то лишенную ручки, прямо по слову «пассы», удивляясь глупости фразы и что кто-то может этому заявлению поверить.

Тем не менее, в сумрачную комнату, когда дверь открыли изнутри, она вошла, все-таки слегка робея.

Габриэлла вполне соответствовала обывательскому представлению о колдуньях, ворожеях, экстрасенсах и прочих представителях магической шатии-братии: дородная, выше среднего роста дама в экзотическом, до пят, темном одеянии, вся в оборках, воланах и рюшах, увешанная гроздьями кулонов с магическим смыслом. Аля разглядела и рунические знаки, и всевозможные кресты, и длинную низку бус из обсидиана – оберег от порчи, сглаза и даже проклятий, как утверждали разнообразные сайты по оккультизму. Рука гадалки, придерживающая дверь, пока Аполлинария входила в комнату, отягощена браслетами и перстнями всё с теми же чародейскими символами.

– Закрываю дверь на ключ, – гадалка, позвякивая браслетами, жестом показала Але место возле широкого письменного стола, – чтобы никто снаружи помешать не мог… И уже вижу, у тебя трудный случай. Рассказывай!

Аполлинария хмыкнула: какой трудный случай можно увидеть в полумраке? Но сама она все-таки разглядела еще одну дверь за спиной гадалки. Але вдруг сделалось так страшно, как бывает только во сне: и надо бы кричать и бежать, а не можешь ни того, ни другого. Вдруг эта дверь откроется, и из мрака на Аполлинарию накинутся бандиты?! Только зачем? У нее ни денег, ни брильянтов… Разве что взять ее в заложники и взамен требовать от Гущина, чтобы он отпустил какого-нибудь негодяя на свободу, подтасовав улики? Но никто, включая саму Алю, не знал, что сегодня она нанесет визит Габриэлле. Аполлинария разрешила себе выдохнуть и слегка расслабиться. Бандиты за дверью – это, конечно, глупость, а вот к Габриэлле присмотреться надо… Черные, как у оперной Кармен, кудри до плеч и макияж женщины-вамп. И сколько даме лет? Судя по комплекции и манерам, немало. Но точнее определить не получится: окно закрыто плотной шторой, а комната освещена бра в виде грозди винограда и тремя свечами на столе. Пламя всех трех свечек наклонено в сторону выхода, а по ногам дует, из чего Аля сделала вывод, что оконная рама приоткрыта. Вон и портьера покачивается… Сквозняком вынесло почти все следы пребывания пахучих дам.

– Рассказывай! – снова потребовала гадалка, и Аля опять внутренне сжалась. А вдруг Габриэлла мастер всяких психологических штучек? Внедрится в подсознание и будет заставлять какие-нибудь гадости делать… Вон как хитро намекнула на свои паранормальные способности!

Аполлинария уставилась на распластавшееся почти горизонтально пламя свечи. И вместо того, чтобы рассказывать, что привело ее к гадалке, продолжала копаться в своих мыслях:

– Оказывается, видит, что у меня трудный случай. Еще и цену заломит, раз трудный… И на «ты» перешла, чтобы дистанцию сократить! В доверие втирается!

Беспокойство росло. Аля уже жалела, что пришла к гадалке. Вдруг Габриэлла вздумает ее гипнотизировать? Или начнет применять модное нынче нейролингвистическое программирование? Эти «ясновидящие» на всё способны! Может, пока не поздно, следует смыться?

Гадалка, поглядывая на Аполлинарию, устраивалась в своем кресле, похожем на Плетеного человека друидов. Але приходилось читать о таком. Древние друиды сооружали из ивовых ветвей клетку наподобие огромного человека, запирали в ней людей и сжигали, принося в жертву и Плетеного человека, и заключенных в нем узников. У Габриэллы был сидячий вариант Плетеного человека, и вид колдуньи на коленях у человекообразного существа, из которого во все стороны торчат ветки и сучья, добавил ее образу инфернальности, как и предметы, расставленные на столе. Все должно внушать страх. А для чего еще вот эти два человеческих черепа? Повернуты лицом к посетителям… И почему-то один на другом… Тот, что снизу, побольше и с дырой во лбу. Такая аккуратная небольшая дырочка, почти ровный кружок. Наверное, от пули… Череп, что сверху, – поменьше и разрисован зигзагами. Даже не определить, какого цвета линии… Красного? Черного?

Черепа уставились на Аполлинарию, и беспросветная пустота их глазниц будто засасывала, не давая отвести от себя взгляд. Аля все смотрела и смотрела на маленький череп, пока в голове не пронеслось: такой череп мог принадлежать только ребенку! Совсем маленькому! Внутренний голос шептал, что этот – всего-то с два кулака! – череп не может быть настоящим, так как черепа у младенцев находятся в стадии неполного окостенения (однажды Аля редактировала статьи для медицинского журнала, и там про это было), а потому быстро разрушаются, их надо консервировать особым образом, иначе распадутся на дольки, как конструктор Лего. Она видела фотографии реальных черепов… Кошмар просто: зубы в два ряда на каждой челюсти – молочные и будущие постоянные… В чешском Седлеце, в крипте костела Всех святых, в знаменитой костнице с алтарем, люстрами и фамильными гербами из человеческих костей, нет младенческих черепов именно по этой причине – пугают своей странностью.