Маша Стрельцова - Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!

Дальнейшее я помню смутно, все как-то смазалось от шока.

Помню, что река жестко ударила меня своей поверхность. Я словно со всего размаха врезалась в металлический лист. Помню, что я камнем пошла ко дну, совершенно оглушенная болью и шоком, а вода мгновенно хлынула в нос и рот, заливая легкие.

Но вот дно было чуть меньше моего роста, и это меня спасло. И не утонуть на такой глубине, и об каменистое дно не разбиться. Отфыркиваясь, я выплыла на поверхность, ощущая противную слабость и панику.

«Ну ты не стой, давай выбираться», — нетерпеливо подопнул меня голос.

Я помотала головой и уяснила две печальные для себя истины: ближайший берег повсюду, куда хватало глаз, представлял собой отвесную высоченную стену. Не взобраться. А противоположный берег был далеко. На горизонте виднелся ажурный мост, там ездят машины, там люди, но до него так же надо еще добраться. «Ну так добирайся, чего стоишь? — резонно сказал внутренний голос. — Кроме тебя никто тебя не спасет, кладбище безлюдно, а я уже есть хочу! Давай, родная, лапками-то дрыгай!»

Я кивнула и поплыла вдоль берега. Вернее, только я устало сделала пару гребков, как сверху просвистел увесистый гранитный каменище и даже почти в меня попал. Во всяком случае — предплечье ожгло невыносимой болью.

— Мама!!! — закричала я и погребла от берега с такой скоростью, что не сомневаюсь — я в тот момент побила все олимпийские рекорды. Движения рук просто сливались от быстроты, окрашенная моей кровью вода бурлила, и не прошло и полгодика, как я выбралась на пляж противоположного берега. Выбралась, без сил свалилась на песок и приготовилась все же помереть. Ибо ни ногой, ни рукой после такого заплыва я двинуть просто не могла.

Молодняк, отдыхающий неподалеку, помялся, после чего все ж направился ко мне.

— Слышь, ты чё, бухая? — вопросил меня тощенький пацанчик.

— Сам такой, — буркнула я.

— Ты чё грубишь?

— Дай помереть спокойно, а? — очень по-человечески попросила я.

— Вроде и правда не бухая, — вынес вердикт крепкий, коротко стриженый парень и спросил: — А чего ты в одежде-то тогда плавала?

— Да меня как-то не спросили, — поведала я ему.

— Слышь, ты и правда, чего грубишь? — осуждающе сказал третий парень. — Мы ж к тебе по-человечески, видим, что хреново тебе, да и рука вон поранена. Может, тебе помочь? В больницу там отвезти?

— Лучше д-домой, — дрожа от холода, отозвалась я. — Правда, парни, если вам не т-трудно, отвезите меня домой, а? Я на Кирова живу. Тысячу вам заплачу, если от-твезете.

— Да иди ты, — обиделся бритоголовый. — Я тебе что, таксист?

«Ну вот, не могла ты к нему по-человечески, что ли? — окрысился на меня внутренний голос. — Вот где сейчас машину брать будем? Кто тебя, чучундру мокрую, в машину посадит???»

Я закрыла глаза и приготовилась помереть, так худо мне было. О том, чтобы встать и пойти дальше себя спасать — не могло быть и речи.

Тем временем неподалеку взрыкнул мотор, молодняк быстренько собрал свои вещи с пляжа, и я неожиданно услышала:

— Слышь, красавица, тебе что, отдельное приглашение надо?

Я открыла один глаз, недоуменно посмотрела на бритоголового, восседающего за рулем Ландкрузера и отозвалась:

— Так ведь ты сказал, что ты мне не таксист!

— Верно, — кивнул он. — За деньги девчонок не вожу. Садись давай, и не выкобенивайся.

Я тут же птичкой вспорхнула с песка — откуда только силы взялись, втиснулась четвертой на заднее сидение, кое — как прикрыла дверь и принялась горячо благодарить:

— Ой, ребята, вы даже сами не представляете, как вы меня выручили! Да если б не вы…

— Ой, да ты сама не представляешь, как тебе повезло, что ты сейчас на мокрую кошку похожа, — передразнил меня бритоголовый. — Да если б ты была чуток посимпатичней — уж мы б тебя приласкали! Правда, парни?

— А то! — заржали они.

— Ой! — пискнула я, постаралась отодвинуться от них и всю дорогу молчала как партизан на допросе, настороженно следя — не собираются ль они все же, вопреки обещанию, меня эээ… приласкать?

Как выяснилось, привлекательность свою я все же переоценила, парни спокойно довезли меня до дома, не обращая на меня ровно никакого внимания, высадили у кованых ворот и на прощание посоветовали:

— Слышь, в следующий раз плавай в купальнике.

— Или без оного, — противно засмеялся тощенький.

— Ага, щаз, — буркнула я и пошла во двор. Джип побибикал мне на прощание и унесся. А я сделала пару шагов по двору и замерла.

Около своего крайслера стоял Дэн. Лучи закатного солнца вычерчивали его сильное тело на фоне неба, ложились отблеском на безумно красивые черты лица, ветер трепал темные пряди волос надо лбом, а глаза его холодно смотрели на меня в упор.

— Эээ… здравствуй, — нервно поежившись, пискнула я.

Он молча рассматривал меня, словно какую-то букашку.

— Знаешь, а у меня проблемы были, — торопливо принялась вещать я. — Я в речку упала, а вот парни меня и подвезли.

Он так же с каменным лицом продолжал на меня смотреть.

— Ну перестань, а? — жалобно сказала я.

И тогда он все же пошевелился. Лениво достал из кармана карту — ключ от моей квартиры, аккуратно положил ее на край клумбы и…

— Эээй, ты куда? — заволновалась я.

… сел в крайслер и, не глядя на меня, поехал со двора прочь.

— Да погоди ты, я все объясню! — закричала я в приоткрытое окошко, вприпрыжку несясь за машиной.

Он даже не посмотрел на меня. Стекло плавно поднялось, Крайслер прибавил скорости и унесся, увозя парня моей мечты.

Я добрела до клумбы, села на нее и заревела.

Черт возьми! Меня сегодня почти отравили, утопили и убили камнем. Я еле живая добредаю до дома — и тут Дэн от меня уходит.

— Так тебе, бесстыдница, — сухо проговорила Августа Никифоровна, проходя мимо меня. — Парень ее тут с собаками ищет, лица на нем нет, а она с хахалями на джипах веселится.

Я вскинула на нее глаза, но она уже уходила дальше.

Значит, Дэн меня искал. Августе Никифоровне можно верить — она у нас во дворе неофициальная глава партии старушек и посему денно — нощно сидит на лавочках, внучонка выгуливает и треплется с товарками.

Я взяла с бортика клумбы ключ-карту, которой касались руки любимого, вспомнила его непроницаемый взгляд и заревела еще горше.

Потом потянулась за сотовым, чтобы позвонить Дэну и только теперь поняла, что сумочки нет. Утопила, вместе с сотовым и ключом от дома.

Я вытерла слезы рукой, встала и побрела к подъезду.

Все люди, что были во дворе, внимательно меня разглядывали, и я ясно видела себя их глазами — грязную, мокрую, всю в крови от раны на руке и всклоченную. Две мамаши в беседке горячо зашептались, глядя на меня. Плюгавый мужичонка с первого этажа, возившийся около машины, посмотрел на меня как на бомжиху и отвернулся.