Маша Стрельцова - Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!

— И не будет! — твердо пообещал он и полез целоваться.

— Теть Магдалин… ой!

Мы резко отпрянули друг от друга и покосились на дверь. Там, вся пунцовая, стояла Сонька и пялилась в пол.

— Что, София? — слегка кашлянув, спросил Дэн.

— Да я в ванную пошла, а там ни шампуня, ни мыла, — тихо проговорила она.

— Сонь, там все в шкафчиках лежит, неужели ты их не заметила? — жалобно сказала я.

— Заметила, — прошептала она. — Только рыться не стала — чужой ведь дом, еще чего…

Я аж застонала от такой простоты.

— Соня!!! Все что в комнате и в ванной — все твое, ясно? И, надеюсь, ты у меня не будешь спрашивать, можно ли включить телевизор или лечь в кровать, ладно?

— Ладно, — пискнула она и исчезла.

Мы с Дэном переглянулись.

— Намечаются непредвиденные трудности, — заметил он. — Может, переселимся в мой коттедж?

— А Соньку одну тут оставим? — мрачно ответила я. — Не выход. Девчонка еще одна жить явно не умеет.

— Может, ей квартиру тогда купить?

— Думала, — вздохнула я. — Говорю ж, девчонка несамостоятельная. Молодая. Как такую одну оставить?

— Тогда, может быть, мать твоя ее к себе возьмет? — осторожно предложил он.

Я посмотрела на него как на идиота, ей-богу.

— Ясно, — без слов понял он.

— Слушай, я вот одного понять не могу — как молодые семьи живут с родителями в одной квартире? — задумчиво произнесла я.

— Скоро мы нечто подобное выясним, — скрипнул он зубами.

— Собирайся, чадо, — вздохнула я, вставая. — Пошли погуляем.

Гулять мы с ним любили. Было в этом нечто чудесное — взяться за ручки и бродить по улицам, беседуя при этом. Дэн обычно брал с собой цифровой фотоаппарат и приставал к прохожим — сфотографируйте нас. Те никогда не отказывались, видя наши счастливые рожицы. Еще он постоянно тыкал меня — мол, ты обратила внимание, как на нас люди смотрят? Голос его был исполнен гордости, я же лишь дипломатично кивала. Я б тоже пялилась во все глаза, увидев предмет своих девичьих грез, двухметрового парня, от красоты которого перехватывает дыхание — рядом с невзрачной простушкой, даром что коса до колен.

Я так и не поняла — сам он меня любит — или действует мой приворот? Не знаю… Во всяком случае, я после приворота его не разлюбила, как обычно бывает в таких случаях. С каждым днем он мне все дороже и дороже. Но я — здравая девушка, и понимаю, что я некрасива. Что же его держит тогда около меня? Хотела бы я знать ответ на этот вопрос…

Очень бы хотела…

Около книжного магазина сидел дед Минька, местный нищий и наш подопечный. Мы бросили ему в кепку денежки, присели около него и я спросила:

— Ну что, дед Минь, как дела?

— Да ничо, — в его седой бороде мелькала хитрая улыбка, пока он ловко выхватывал наши купюры из кепки, оставляя там медяки. — Сама как?

— Сама трудится, — пожала я плечами и достала из сумки собственноручно приготовленную ватрушку.

— Опять? — скривился он.

— Дед Минь, ну ты ж знаешь, что ничего злого тебе это не принесет, — заверила я его.

На эту ватрушку была сведена нелюбовь мужа к жене, что заказала мне этот обряд, и ее непременно надо было дать нищему милостыней.

— Да знаю я, что мне ничего с нее плохого не будет, — вздохнул дед. — Но уж очень ты, Марья, готовишь погано, уж прости за правду.

Дэн заржал.

Я хмуро на него посмотрела.

— А чего? — сквозь смех сказал он. — Дед правду говорит. Вот только круассаны у тебя классные, да и те покупные.

Я пристыжено заткнулась.

— Ладно, дочка, не печалься, — похлопал меня дед Миня по плечу и храбро принялся жевать ватрушку.

— Я если что — визит к стоматологу оплачу, — тревожно глядя на него, пообещала я.

— Да ладно тебе, — отмахнулся он. — С утра не жрамши, не до хорошего. Попить будет?

— Дэн, — посмотрела я на любимого.

Тот без слов понял, сбегал на угол и принес большую бутылку коки.

— Лучше б пивка взял, — тревожно косясь на меня, прошептал ему дедок.

— Я слышу, — заметила я. — Дед, ты конечно большой, но ведь знаешь, как я к алкоголю отношусь.

— Эх, Марья, — укоряюще посмотрел на меня дедок. — Жизня-то у меня не сахер, вот беленькой сугреюсь с вечерка — глядишь, и повеселей стало!

Мы с Дэном переглянулись и он спросил:

— Опять из дома выгнали, что ли?

Денис у меня очень ответственно подошел к вопросу попечительства над дедом Миней. Побеседовал с его дочерью, от которой дед однажды и сбежал в вольное плаванье, ну и та после беседы с ним была готова хоть черта с рогами приютить — Дэн у меня обаятельный! Материальную помощь опять же подкидывает. Самого дедка устроил лифтером, только тот в первую же смену напился до поросячьего визга, и больше его к честному труду не потянуло.

— Не, Клавка моя за ум взялась, — радостно сообщил дед. — Ко мне как к родному относится.

— Еще б, ты ж ей отец, — усмехнулся Дэн.

— Не, сынок, ты ж знаешь как она меня раньше гоняла, — вздохнул дед Миня. — А чичас по головке гладит, горемычным называет да котлетами кормит. Аж не знаю, куда сбежать от такой заботы.

— Ты у нее побывал, что ли? — недоуменно посмотрела я на Дэна.

Хотя… Котлетками Клавдия своего отца даже после визита Дэна не кормила. Да и Дэн все по вечерам вспоминает, что вторую неделю уже как собирается Клавдию навестить, но никак не выберется, все время я да работа отнимают.

— Не, не был, — помотал он головой.

— В секту попала моя Клавка, тама ей мозги и прочистили, — авторитетно пояснил дед. — Хоть и бесовская секта, а отца везде велят почитать.

— Что за секта? — насторожилась я.

— Да энти… баптисты, — почесал дед седую бороденку.

Я лишь вздохнула. И чего бедных баптистов, к коим я и сама почти принадлежу, некоторые отсталые элементы считают сборищем сатанистов? Непонятно. У нас наркоманы перестают колоться, мужья — гулять от жен, а налоговые инспектора так и вовсе пачками каются во взятках. То есть — положительные результаты — налицо! Зато тот же дед Миня, православный — сидит у книжного магазина с кепкой и по вечерам сугревается беленькой.

Нет, я не хочу сказать что какая-то деноминация хуже, а какая-то лучше! Везде есть истинно верующие, а есть и фарисеи. Но перекрасить всех баптистов в сектантов…

— Ладно, деда, — встала я. — Деньги наши пропить не вздумай — сам знаешь, что будет.

— Злая ты, Марья, — печально ответил дед. — Злая.

— Какой уж уродилась, — ехидно улыбнулась я.

После дяди Мини мы завернули в книжный магазин, я набрала себе новинок, ухитрилась хорошенько поцеловать Дэна между стеллажами и под дикий взгляд молоденькой продавщицы (неужто видела?) мы, смеясь, выбежали на улицу.

— Так чего с дедом нашим будет, если он деньги пропьет? — спросил Дэн, наконец просмеявшись.

— Жесточайшая диарея, — стыдливо призналась я.