Маша Стрельцова - Как растлить совершеннолетнего, Или Научи его плохому!

— А это чего такое?

— Потом в словаре посмотришь, — потупилась я.

— Это то, что я думаю? — медленно осведомился Дэн.

— Ага, — кивнула я и мы снова заржали.

— Сволочь ты у меня все-таки, Магдалиночка, — утирая слезы, пожурил Дэн.

Я усердно поковыряла носком туфельки асфальт.

— Видели глазки, кого брали! — указала я ему наконец.

Он чмокнул меня в макушку и задумчиво сказал:

— Надо Клавдию-то все ж навестить.

— Конечно надо, — поддержала я его. — Вот завтра и сходим.

Это была классная идея — насчет деда. Однажды я где-то вычитала, что самые крепкие отношения тогда, когда людей связывают общие интересы. Я долго ломала голову — что же это может быть? Я работаю ведьмой, у Дэна — сотовая компания, несколько веток городских телефонов, интернет и спутниковое телевидение. Ну что, что у нас может быть общего? Собачку завести — так у меня Бакс, матерый котяра, ее порвет как газетку. Котенка — его постигнет та же участь, Баксюша у меня ревнивый. Он на Дэна-то до сих пор шипит.

И тогда мы завели деда Миню, который и стал связующим звеном меж нами. Ибо теперь нам приходится его контролировать, читать книги по педагогике и жарко обсуждать методы его перевоспитания.

А получилось это случайно. Мы в тот день сидели на лавочке, ели мороженки, а в нескольких метрах от нас, привалившись к стене здания, сидел нищий старичок с кепочкой у ног.

Я невольно к нему приглядывалась. Уж больно сильно кашлял он на июльской-то жаре. Заваливался куда-то вбок, словно ноги его не держали. Практически не открывал глаз. И чувствовалось, что не пьян он. А уж когда он не отреагировал на то, что мальчишки неторопясь выгребли всю милостыню из кепки — я встревожилась.

— Слышь, — наконец толкнула я Дэна. — Ты как хочешь, но деда мне жалко. Смотри, какой он больной.

— Да придуривается, чтобы денег дали, — пожал он плечами.

Я посмотрела на него долгим взглядом, в котором сквозило беспредельное разочарование, и любимый тут же сорвался с лавочки, чуть ли не на цырлах поскакав к нищему.

— Дед, — потряс он привалившегося к стене старичка. — Дед! Пьяный, что ли?

Дед с трудом открыл красные глаза и очень по-человечески его попросил:

— Мужик, отстань, а? Худо мне.

Тут уж включилась я.

— Худо — с чего? С перепою, водкой отравился, еще что-то?

— Да не, — простонал дед, — повадился на свою голову на стройке ночевать, да видать простыл на холодных плитах.

Мы с Дэном переглянулись, после чего он неуверенно спросил:

— А чего это тебя на стройку понесло? Чего дома не спалось?

Дед посмотрел на него в крайнем изумлении и сердито ответил:

— Да я уж забыл, что такое дом.

И тут Дэн повел себя как настоящий мужчина. Я, если честно, хотела просто положить купюру побольше в кепку, да и все, но Дэн — Дэн устроил деда в больницу. И вовремя — у деда было двустороннее воспаление легких. Врачи вообще любят говорить — мол, еще бы немного — и его б не спасти, сказали они так и в этот раз. Только вот почему-то в этом случае я им поверила. Ну, а пока дед поправлялся — Корабельников, друг детства и стопроцентный мент, пробил нам по своей базе данных дедка, и мы сходили в гости к его дочери. Я скромно молчала во время визита, предоставив первую скрипку Дэну, а уж тот сделал все как нужно. Он терпеливо выслушал жалобы Клавдии на то, что отец не просыхал, пока здесь жил, и слава богу что убрался (1 час 47 минут), на правительство (32 мин) и на бешеные цены в магазинах (48 мин). Он сочувственно кивал, а потом произнес прочувственную речь в стиле пастора Тима, о том что родители у нас одни и их надо беречь. Откуда только таких мыслей-то нахватался — поразилась я тогда про себя. Дело в том, что со своими родителями он бесповоротно порвал, и поделом. Они, собаки этакие, мной попользовались и после этого планировали укокошить.

Клавдия в конце его речи утирала слезы передником и рвалась из дома — искать заблудшего папеньку. А уж когда Дэн недвусмысленно намекнул на то, что будет ходить в гости — и вовсе растаяла.

После этой истории я, честно говоря, здорово задумалась. Раз уж обаяние Дэна таково, что он вполне может уговорить курочку нанизаться на вертел — мои дела плохи. Сколько он со мной будет? Еще день? Неделю?

И вот тогда, дабы укрепить эээ… отношения — я и завела пресловутую трехлитровую банку. Хорошенечко, до хрустального блеска ее вымыла, после чего взяла ножницы, ручку, и достала из Каморки свидетельство своего позора — толстенную, словно Библия, книгу в роскошном кожаном переплете. Эту пакость мне подарили подружки на двадцативосьмилетие, что б им не чихалось, собакам этаким. На черной обложке золотыми витыми буквами было начертано: «Откровения Св. Магдалины», а чуть ниже пояснялось — «Самый полный список моих любовных побед с подробными комментариями, а также ВСЕ, что я знаю о сексе». Замирая от сладкого ужаса — книга была ОЧЕНЬ толстой, и я представляла, сколько выдуманных и смешных историй я в ней увижу, но ведь обо мне, любимой, ай да молодцы подружки! — я открыла книгу и увидела тончайший белоснежный лист. Чистый. Я перелистнула — и там не было текста!

«А, это для заметок пустые страницы!» — догадалась я и принялась листать дальше. Через пару минут я поняла горькую истину. Книга была чиста, как ванна после доместоса.

Так вот, я взяла эту так называемую книгу, варварски выдрала из нее несколько листов и принялась их кромсать пополам. Внутрь половинок писала задание. Чепуху всякую. Типа — попытаться склеить меня в баре, делая вид что мы незнакомы. Потом сворачивала квадратиком и сверху писала «Магдалина» или «Дэн» — в зависимости от задания. Несколько листиков оставила пустыми — подразумевалось, что испытуемый должен проявить креатив. Через пару часов книга здорово похудела, зато банка радовала глаз несметным количеством свернутых бумажек.

В общем, я не знаю, что мне помогло — банка или взятый нами на поруки дед — но пока мой драгоценный от меня убегать не собирается.

Но я все равно настороже!

— Пошли-ка домой, душа моя, — тяжко вздохнула я от таких мыслей и мы, покрепче взявшись за руки, развернулись на сто восемьдесят градусов.

Дома, не успели мы выйти из лифта, я насторожилась.

— Слышишь? — шепотом спросила я у Дэна.

— Ага, — кивнул он.

Из моей квартиры доносился чистый, хрустальный голос. «Аве Мария», красивейшая католическая молитва, я порой пытаюсь ее изобразить, когда никого дома нет. Мне это доставляет удовольствие, а остальные про мои потуги и не в курсе — так что чего стесняться? Да и вообще: «Аве Мария» — не для обычных голосов!

— Божечки, красиво-то как…, — мечтательно улыбалась я, открывая дверь. — Ты с инета скачал?

— Нее, — помотал головой любимый.