Маша Стрельцова - Дзен в большом городе

— Сука, какая же она сука, — ветер донес до меня тоненький голосок, полный ненависти и боли.

— Это Святоша! — вскинула я на Алекса изумленные глаза.

— Вот как? — неопределенно хмыкнул он. — Мне кажется, или ее дом должен быть в другой стороне?

— Не кажется, — покачала я головой. — Скажу больше. Эта тварь явно идет туда же, куда и мы. Больше тут точно нет ничего интересного.

— Вот и проследим за ней, — как-то нехорошо усмехнулся Тау.

Лора шла, явно ничего не видя из-за боли. Мы могли бы и не таиться — она прошла сгоревшую деревню, ни разу ни обернувшись. По пути она тихо материла меня плачущим голосом, изумляя своим словарным запасом.

— Слушай, слушай, заслужила, — бормотал Алекс, тенью скользя за ведьмой.

— Всегда полезно узнать о себе столько нового, — кивала я.

— Это же надо — бабке полруки отхватить, — осуждающе качал он головой.

— Есть за что, — пожала я плечами. — Это я еще раньше сомневалась, а теперь-то ясно как день — бабка в этом деле по уши завязла. Знала б раньше — я б ей не пальцы, а голову нахрен отрубила.

— У тебя старушкофобия, — неодобрительно сказал он.

— В курсе, — отрезала я.

Святоша резко остановилась и обернулась. Мы застыли в тени кустов, как два изваяния. Не заметив ничего подозрительного, ведьма прошла еще пару метров и пропала.

Словно ее и не было.

Мы с Алексом, недоуменно переглянувшись, побежали за ней.

— Вот черт, — выдохнул парень, когда мы достигли того места, где пропала Святоша. — Что это значит?

Перед нами были распахнутые кладбищенские ворота. Деревянные и ветхие, они тихо поскрипывали под порывами ветра на ржавых петлях. А сразу за ними плотной стеной вставал мрак, настолько плотный, что его можно было резать ножом. Он надежно скрывал некрополь, и лунный свет не мог пробиться сквозь него.

Алекс коснулся тьмы кончиками пальцев, подумал и решительно сунул туда руку по локоть. Подождал немного, вынул — и мы дружно уставились на нее.

— Мне кажется, или кожа… посерела? — озадаченно спросил он.

— Это некрополе, — медленно сказала я. — Только я такой концентрации сроду не видела.

— Так отчего у меня рука посерела? — не дал он мне отклониться от темы.

— Потому что оно жизнь высасывает, — отрешенно сказала я. — Все, пошли обратно.

— Так ты же ведьма! Неужто не можешь как-то поколдовать, чтобы эта пакость нам не мешала?

— Тут кладбищенский очень сильный. Нас, ведьм, они ненавидят с лютой силой, смирить их можно только подношением с обрядом, а я бутерброды отдала кладбищенскому на том погосте, куда нас Лора завела. Если зайдем сюда без обряда — он нас как котят передушит.

— И что, ты прямо совсем — совсем ничего без бутербродов не сможешь сделать? — недоверчиво посмотрел на меня Алекс.

— Могу. Я ведь некромантка, мертвые меня обычно за свою принимают, — устало покачала я головой. — Только какой смысл? Наши уже мертвы. Высосало их некрополе, если они тут.

— А если они не тут? И ты уйдешь, не убедившись в этом?!

— А где же еще они могут быть?

— Погоди! Логическая дыра! А как же бабка, которая не может из-за порубленной руки колдовать, сюда сунулась?

— Бабка, — неожиданно зло прошипела я, — бабка везучая до ужаса! Теперь ей эта рана на пользу, капает кровь, и ею она откупается от смерти! Кровь — это почище любого колдовства будет!

— А если и они ранены и откупаются кровью? — спокойно спросил он. — Какого черта, Магдалина? Мы дошли, и ты решила повернуть назад?

— Алекс, я-то пойду, это понятно, — покачала я головой. — А ты возвращайся. Ты посторонний, тебе умирать ни за что ни про что — к чему? Извини, что так получилось.

— Не надо за меня решать, ясно? — жестко сказал он. — А насчет «умирать» — это мы еще посмотрим.

И он, полоснув себя катаной по пальцам, шагнул в ворота. Тьма мягко, с едва слышным чавканьем, поглотила его.

Я посмотрела на капельки крови, что остались там, где он только что стоял, достала маникюрные ножницы из кармана и не колеблясь вогнала их в вену.

— Кровь моя, возьми проклятье на себя, — пробормотала я, зажмурилась и шагнула вслед за Алексом.

Мир изменился. Пропал вой ветра, шелест деревьев, крики ночных птиц… Разбавилась темнота, словно в банку с чернилами щедро плеснули воды. Я видела вывороченные надгробия, могилы со вспученной изнутри землей, словно из нее кто-то выбирался. Рядом стоял Алекс, и кровь его, стекая на поганую, проклятую землю, светилась алыми искорками.

— Идем, — протянула я ему руку.

Он осторожно сжал мои пальцы и спросил:

— Глаза открывать ты так и не собираешься?

Тут только я осознала, что смотрела сквозь веки. Подняла ресницы, отметила, что видимость стала намного хуже и снова занавесила глаза.

— Идем, — снова шепнула я и побежала по тропинке, усыпанной костями, словно по ромашковому лугу. Некрополе признало меня своей, недаром я прошла жесткий курс обучению магии мертвых. Помню, я неделю тогда жила в морге. Когда я зашла туда в первый раз, меня чуть не вывернуло. Огромное помещение было заставлено рядами каталок, на которых лежали мертвые. Были тут и «нормальные» покойники, которые умерли не так давно в собственных постелях под плач родных, и на третий день их выдадут для захоронения. А были и криминальные, много дней пролежавший в каком-нибудь закутке, покуда на них не наткнулся некий бедолага. И они-то и были ответственны за непереносимую вонь в морге.

В таких условиях я и работала. Отобрав себе нескольких мертвых, за которыми никто не придет, я ночами ложилась с ними рядом на каталку. Ласково гладила, утешала, тихонько разговаривала и постигала . На девятый день я их хоронила, далее тянуть было некуда, и все они ушли в землю преданные мне. До гроба и сверх того. А я по результатам теста была на второй ступени некроманта.

Потом я вызвала Димку, мертвого Димку и повенчала кусочек моей души с ним. Это навсегда будет залогом того, что ни один мертвец не поднимет руку на жену мертвого, ведя я в их мире — своя . Таким было мое обучение некромантии до третьей ступени. Жестоким, Но оно того стоило.

Теперь меня порой даже кладбищенские путают, принимая за покойницу. Впрочем, я до сего дня все равно не рисковала входить на погост без обряда, с кладбищенским шутки плохи.

— Магдалина, — раздался сзади хриплый голос, и я обернулась.

Алекс двигался с ощутимым трудом. Кожа его серела на глазах, становилась пергаментно-безжизненной.

— Режь вену! Быстро! — велела я. — Откупайся кровью, тех капель, что ты выдавил из пальца — мало!

Он беспрекословно взмахнул катаной, и на землю полилась тонкая алая струйка.

— Ты еще можешь вернуться, — шепнула я ему, и… неожиданно укорила себя за такую доброту.

— Не надо за меня решать! — снова повторил он злым голосом и упрямо пошел по тропинке меж развороченных могил.