Маша Стрельцова - Дзен в большом городе

— Алекс, выведи бабушку на свежий воздух, — велела я. — А мы тут пока поговорим.

Я не хотела, чтобы Лора видела казнь своей внучки. И чтобы Алекс видел смерть своей… любимой?

— Не пойду! — уперлась Святоша, но Тау железной рукой подхватил ее за локоток и потащил к выходу.

— Не пойду!!! Внученька!!! — кричала она, бросая взгляды на Нинку.

— Ты готова? — участливо спросила я девочку.

Та судорожно кивнула.

— Не бойся ничего. Смерть — это не страшнее той жизни, что ты ведешь сейчас.

— Мне батюшка Иоанн уже все рассказал. Я поняла, Магдалина, — тихо ответила она.

— С Богом, — кивнула я и приложила ей ко лбу ладонь со вторым колоском.

Она вздрогнула и застонала — отчаянно, мучительно, в глазах ее плеснулась непереносимая боль, и я обернулась к Дэну, словно он мог чем-то помочь.

Он метнулся к нам, подхватил девушку на руки и отнес ее на второе каменное ложе.

— Больно, как же больно, — кричала девочка, пока колосок прожигал ее лоб.

Иоанн подошел, взял ее руку в свою и принялся читать молитвы.

Дверь негромко стукнула, я обернулась — Алекс стоял на пороге и бесстрастно смотрел, как корчится и стонет Нинка, как вспухает багровым ее кожа.

— Не смотри, — велела я ему.

Он даже не шелохнулся. А за его спиной появилась другая фигура — бледная и призрачная. Женька вошел, стряхивая с густых волос цвета пшеницы капельки дождя, и Нинка, увидев его, вскрикнула:

— Ты?!!

— Явился, — пробурчала я.

А он молча подошел к девушке, сел около нее и сказал:

— Прости. Прости, Нин. Я вел себя с тобой как последний мудак.

— Я умерла из-за тебя! — крикнула она.

— Нин, прости меня, если сможешь. Я правда сейчас корю себя за то, что так гадко вел себя с тобой. Нельзя так вести себя с влюбленными девушками. Нельзя…

— Не прощу, — упрямо покачала головой девушка. — Раньше надо было думать, пока я была жива.

— С кем это она? — недоуменно переглянулись парни.

— Тут Женька, — вы его не видите, — тихо сказала я. — А мы с Ниной видим. Не мешайте. Пока она с ним говорит — она на боль вообще внимания не обращает.

— Нин, понимаешь, я очень спешил сюда, чтобы попросить у тебя прощения. Я боялся не успеть, Нин. Мне очень важно, чтобы ты знала, что мне стыдно перед тобой, и вина моя велика.

— Ты все равно бы меня не полюбил, — жалобно сказала она.

— Не знаю, — задумчиво покачал он головой. — Не знаю, Ниночка. Но я точно не должен был над тобой издеваться и прикалываться. Нинка, я мудак. Полный мудак.

Я видела, что он действительно глубоко раскаивается, и девушка тоже разглядела это в его лице. И она оттаяла, робко улыбнулась ему и прошептала:

— Неправда. Лучше тебя никого нет на свете.

Глаза ее ласкали любимое лицо, а Тау вздрогнул, как от удара.

Женька несмело улыбнулся:

— Так простишь?

— Ну а как иначе? — вздохнула она. — Любовь — она все прощает, солнышко ты мое.

— Спасибо, — порывисто сказал он.

— Женька, — начала она, и тут судорога выгнула ее тело, но она сквозь боль смогла прошептать: — Знаешь, Лёшка мне когда-то сказал слова вашего дзенского учителя, но тогда я их понять не смогла. А вот сейчас я их вспоминаю. «Этот день не повторится дважды. Мгновение дороже сокровищ. Этот день больше не придет. Каждая минута — бесценное сокровище».

— Это слова учителя Такуана, — тихо сказал Женька.

— Умный был мужик, — сквозь боль улыбнулась Нинка. — Я не поняла этих слов, так хоть ты их запомни, Женечка. Ты проживи эту жизнь и за меня и за себя, ладно? Хорошо ее проживи, весело и насыщенно. Помня, что каждая минута жизни — это бесценное сокровище.

— Но Женька умер! Как он сможет прожить за тебя жизнь? — вскричала я.

— Можно… исправить, — прохрипела она. — Можно. Коль…

Она замерла на полуслове, обмякла.

— Что? — лихорадочно спросила я. — Что, Нина?

— Все, — покачал головой Женька. — Она умерла. Совсем.

— Прими, Господи, душу ее грешную, — перекрестился Иоанн.

За стеной слышались причитания Святоши, тоскливые и безумные. И правда, сильно она внучку любила.

— Надо похоронить останки, — нарушил молчание Дэн.

Тау, не говоря ни слова, направился в угол, где были свалены лопаты, взял одну и вышел. Иоанн с Дэном последовали его примеру.

А мы остались с Женькой наедине.

— Тебя где носило? — печально спросила я. — У нас тут такие дела творились.

— Вижу, — устало смахнул он челку. — Меня ангел водил по прошлому, я же говорил. Тау что тут делает?

— Я позвала. Сказала, что тебе помощь нужна, он и пошел.

— Настоящий друг.

Я молча смотрела на его лицо. Да, Женя, он настоящий друг. Ни словом не высказал девушке, которую любил, о своих чувствах. Потому что ей нравился ты. Он был ей другом, бесполой подружкой, утешал ее после того, как ты над ней прикалывался.

А ты ничего и не знал, Женечка.

Молча я встала и вышла из избушки.

Занимался рассвет. Сизое октябрьское небо прорезали чахоточно-розовые пласты, накрапывал дождь. Невдалеке парни копали могилы.

— Что сейчас со мной будет? — тихо спросил Женька из-за спины.

«Этот же вопрос мне задавала и Нинка», — отрешенно спросила я.

— Будешь жить, — пожала я плечами. — За себя и за Нину, как она и просила.

— Уверена? — напряженно спросил он.

— Ну а как иначе? Смотри — видишь, некрополе исчезло? Потому что умерла Надя, его создательница. Нина умерла, и потому проклятье на тебе умерло вместе с ней. Ты будешь жить.

— Не верится, — прошептал он.

— Вечером приходи к нам в гости.

— Нет уж, давай лучше в горсаду встретимся, был же уговор.

— Давай, — равнодушно пожала я плечами.

Из-за угла избушки, покряхтывая, вышла Пелагея. Живая и вроде здоровая.

— Ты?!! — одновременно воскликнули мы и кинулись друг к другу.

— Уж ты когда пропала, а потом на нас напали покойницы, я с тобой и простилась — думаю, тебя первую утащили, не жилец ты! — тараторила старушка.

— А ты-то как в некрополе выжила? — изумленно спросила я в свою очередь, осматривая ее целые запястья, без единой ранки.

— Сама того не ведаю, — развела она руками. — Лукерье-то сразу дюже плохо стало, а на меня давит, сил нет, но ничего, выжила. Сейчас услышала голоса, да и пошла посмотреть — может, то не покойники, может, люди добрые да крещеные.

— Бабка где? — перебила я ее.

— Пойдем, отведу.

Мы побежали за угол, и обнаружили около безымянной могилки Лукерью. Щупленькая старушонка подозрительно смахивала на погибшую от суровых жизненных обстоятельств бомжиху.

Пульс ее бился, но еле-еле.

— Я уж над ней молитвы-то читала, думала, дотянем до рассвета, а там разберемся.

— Дотянули, но она сейчас умрет, — посмотрела я на старую ведьму. — Что делать будем?

— Давай заговор почитаю, — неуверенно бормотнула Пелагея.