Сан-Антонио - Серенада для Грейс

— Итак, — мурлычет Долли, когда я вечером закончил показ, — завтра вы уезжаете?

— Да, мой ангел.

— Вы возвратитесь во Францию?

— Не сразу. Мне нужно закончить одну работенку…

— Тогда мы сможем видеться?

— Это верно, но видеться в спокойном месте, где я мог бы тебе рассказать о родине Вольтера, душа моя!

Она жадно целует меня и уходит.

Замечательная девушка. Такие, как она, могут растопить паковый лед.

Оставшись один, я начинаю методически рассуждать. Нет, не о ней, конечно! Девушка, это хорошо, но всему свое время, нельзя же им посвятить весь свой интеллект, иначе становится скучно, как после слишком обильного обеда.

Я думаю о моем расследовании, о его дальнейшем ходе, поскольку до конца еще далеко.

Вы, наверное, сгораете от любопытства, что же со мной приключилось до того, как я попал в эту клинику.

Ну, это просто. Рыбацкая шхуна откликнулась на сигнал SOS, посланный с яхты, и подошла к месту катастрофы. Рыбаки нашли только одного бедного паренька, потерявшего сознание, но мертвой хваткой вцепившегося в обломок мачты… Я, видно, был в таком плохом состоянии, что они было подумали, что я мертв. Но Сан-Антонио просто так не сдается.

Вы же знаете, мне везет! Везет обычно героям! А я кто по-вашему?

Воспаление легких! Рана на плече в два английских фута шириной. Катастрофическое ослабление организма! Давление, чтоб не соврать, упало на четвереньки, и они даже думали, что транспортировка для меня будет фатальной… Но я устоял.

Ну потом антибиотики, переливания крови — словом, весь комплект…

Через неделю я выкарабкался. Через две недели у меня больше не было температуры и я поднялся, а через три смог выйти из клиники…

История с яхтой наделала много шума в прессе. Но это квалифицировали как несчастный случай. Судно затонуло, не оставив следов убийства. Спасшиеся матросы ни в чем не признались.

Брандон приехал и опознал меня, затем известил шефа… Несмотря на свою так называемую незаинтересованность в деле, он кинулся к изголовью моей больничной койки, как родная мама. Видно, чтобы поправить мне подушки… Но вдвоем со Стариком они сделали все необходимое, чтобы мое имя не просочилось в прессу.

Английская юстиция чрезвычайно деликатна!

Лучше бы для моего спокойствия они нашли всю банду…

Я предоставил Брандону полный отчет со всеми подробностями. Пусть разбираются…

Тихий стук в дверь.

— Входите! — приглашаю я.

Мой ночной охранник просовывает свою огромную бычью голову в приоткрывшуюся дверь.

— Здесь полицейский! — докладывает он.

— О'кей!

Входит Брандон. На нем дорогое пальто скучного цвета огнеупорной стены. В руке шляпа, через локоть висит тщательно свернутый зонт, и весь он торжественный, как на похоронах. Его жена, очевидно, так же торжественно сейчас стоит на кухне у плиты и готовит ему пудинг.

— Ба! — говорю я. — Каким ветром?

Брандон адресует мне сочувственную улыбку старого товарища. Он профессиональным глазом осматривает мой температурный лист, где красная линия неуклонно стремится вниз.

— Вы выздоравливаете! — оповещает он тоном сиделки со стажем.

— Как заново родился! — соглашаюсь я.

— Браво! Как ваша рана?

— Болит, но заживает. Доктор сказал, что я даже не останусь парализованным.

— Очень хорошо, отлично… Он кладет руку на спинку стула.

— Вы позволите?

— Садитесь…

Он садится, ставит свой зонтик между ног, вешает шляпу на ручку зонта и расстегивает пуговицу идеально выглаженной рубашки, которую его жена тщательно выстирала, не пожалев крахмала, чтобы он выглядел на все сто, как истинный джентльмен.

— Комиссар, я пришел, чтобы поговорить о нашем деле.

— Хорошая мысль!

— Следуя вашему указанию, я сделал обыск у Стоуна. Мы смогли открыть сейф и нашли партию кокаина. Этот человек стоял во главе крупной организации, промышляющей наркотиками. У него было огромное количество продавцов здесь, в Англии, и я подозреваю, что его сеть охватывает и другие страны.

— Мне очень приятно это слышать…

— Но я не понимаю, — говорит он, — как вы через приговоренного к смерти Ролле вышли на этого человека?

— Мне кажется, что я вам уже объяснял все, что связано с моими розысками, коллега.

— Это верно. Но поймите, это не просто вопрос в широком понимании… Как по-вашему, какая связь между Стоуном и Ролле? Ведь связь существует, поскольку через одного вы вышли на другого…

Я со скрежетом чешу свой небритый подбородок.

— Эта девушка, Марта Обюртен… — напоминаю я. — Я хотел ее допросить по поводу Ролле. Разыскивая ее, я нашел ее труп. Это автоматически заставило меня искать возможного убийцу…

— Хиггинса?

— Хиггинса, да… Человека с седыми волосами. Кстати, вы что-нибудь узнали о нем?

— Нет. Он как растворился.

— А его машина? Красный «хиллман»?

— Машину мы обнаружили в одном из гаражей Дувра, где он ее регулярно оставлял. Это позволяет думать, что он смылся во Францию. «Хиллман» находится там уже в течение нескольких недель. Но никаких следов. На машине фальшивые номера…

Я задумчиво морщу лоб.

— Дя, вот тут, — продолжает он, — тупик.

— Это точно…

— Вы думаете, что Эммануэль Ролле тоже был в банде?

Я пожимаю плечами.

— Трудно сказать. Честно говоря, я затрудняюсь ответить…

— Все это остается очень загадочным, — вздыхает Брандон.

— Да уж…

Его заостренный нос подергивается. Как у кролика. Он что-то хочет спросить, но не осмеливается… Я спокойно жду, когда он решится. Здесь под одеялом я чувствую себя королем.

— Скажите, Сан-Антонио, — говорит он, — вы выходите из больницы завтра?

— Точно…

— И вы… конечно, сразу же возвратитесь во Францию? Я улыбаюсь.

— Не уверен…

— Правда?

— Нет, мне хочется еще раз посетить Нортхемптон. Меня не покидает мысль, что я там найду еще чего-нибудь… Именно оттуда я пошел по следу, и вы знаете, что именно оттуда ниточка потянулась к источнику, то есть к сейфу Стоуна. Словом, надо вернуться порыскать…

— Очень хорошо… Ему будто легче стало.

— Господин комиссар, скажите, вам очень помешает мое присутствие?

Я внимательно смотрю на него.

— Послушайте, Брандон, будем играть в открытую. Под скромным термином «присутствие» вы имеете в виду слежку за мной, поскольку, на ваш взгляд, я слишком непредсказуемый, так?

Он молчит. Его костлявые коленки сжимают тщательно свернутый зонтик.

— Да нет же, — заверяет он. — Я говорю откровенно… Я вижу, что вы натура экспансивная, ваши методы связаны скорее с чувствами, чем с логикой. И просто мне интересно посмотреть, как вы работаете. Более того, мне кажется, что вы не говорите по-английски…

Я продолжаю на него смотреть. Его покрытый рыжими пятнами лик чист, как весеннее небо.