Ольга Степнова - Совершенная crazy

– О, чёрт! – схватился за голову Гошин. – А ведь ты, дочь, права. Ксюня! – крикнул он. – Ксюня, поди сюда! Побыстрее!

Ксения Павловна появилась на пороге растерянная, запыхавшаяся, с полотенцем через плечо.

– Ты борзописцев разогнала? – заорал на неё Георгий Георгиевич.

– Из газовых баллончиков побрызгала, где могла, – развела руками служанка, – уж если кто и выжил, не обессудьте, я ж не служба безопасности, у меня ни навыков, ни лицензии на отстрел…

– Уйди, шутница – поморщился Георгий Георгиевич, но Ксюня и не подумала выполнить его приказание.

– Этот француз, который повар, – возмущённо начала она, – который из ресторана…

– Уйди! – нахмурился Гошин.

– … ну ни хренушки не понимает во французской кухне!

– Уйди…

– Он свинью вместо гуся принёс!

– Пошла вон!!! – вскочив из-за стола, завопил Гошин. – К гусям! К свиньям! На кухню! Во-он!!!

– Пожалуйста, – Ксюня пожала плечами и поковыляла на кухню, переваливаясь с ноги на ногу. – Ну и пожалуйста, – ворчала она, – будете холодец вместо фуагры жрать, и водку вместо божоле пить…

– Нужно кого-то похоронить, – снова схватился за голову Гошин. – Нам не нужна огласка, скандалы и домыслы прессы!

– Позволь, дорогой, – вскинула на него голубые глаза Полина. – Но у нас есть Алина! Её и похороним в семейном склепе вместо старухи. Ближе нас у моей сестры всё равно никого нет, поэтому… Похороним её в закрытом гробу, никто ничего не поймёт.

– Ты умница! – Гошин попытался поцеловать жену, но она увернулась от него, как от назойливой мухи.

– Да, но это как-то не по-человечески, – вмешался Фёдор Башка. – А как же констатация смерти, документы, свидетельство? И потом, нужно выяснить, как она утонула, отчего, почему…

– Наша родственница, что хотим, то и делаем, – отрезал Георгий Георгиевич. – Ваша задача, уважаемый, язык за зубами держать и искать Иду Григорьевну! Молчать и искать! И помнить – никто не покинет дом, пока бабка не будет здесь! – Он пальцем ткнул в сверкающую поверхность стола. – Награда за гроб – свобода. Слышите?!

– Напомнить ему, что ли про ночной разговор с Алиной? – зло шепнула Славке на ухо Лидия. – Объяснить, отчего она утопилась, а, вернее, кто её утопил?! Гад!

– Молчи! – взмолился Орлик. – У нас нет никаких доказательств, а у него железное алиби – вдрызг пьяная Рада Родимцева! Уж она точно не могла сама себя раскодировать, а он хирург.

– Пластический!

– Без разницы, навыки ковыряния в организме у него имеются.

– Прошу не шептаться! – рявкнул Гошин на Орлика. Он подошёл к окну, и, распахнув его, крикнул оркестру, иступлённо игравшему вальс: – Сбацайте реквием, господа! Или что вы там репетировали…

Гроб для Алины привезли в два часа дня.

Он был простой, дешёвый, и не по размеру большой. Наверное, в ритуальной конторе продали тот, что остался, хотя, вряд ли в ритуальных конторах остаются невостребованные гробы.

Во всяком случае, Лидия ничего об этом не знала.

Она едва сдерживала рыдания, когда вспоминала о том, что могла окликнуть Алину, остановить её и предотвратить трагедию.

Вместо этого она нафантазировала призрак и как дура носилась по дому в поисках укрытия.

Без пятнадцати три, когда всё было готово к похоронам, в гостиную пришёл Сэм Константинович Фрадкин. Доктор был мрачен, у него нервно дёргалась правая лохматая бровь, а на лице застыла такая гримаса, будто за щёкой он держал лимон.

– Меняете покойников как перчатки, – проворчал Фрадкин, рассматривая Алину.

– Сэм, тут такое… – развёл Гошин руками. Он отвёл Фрадкина в сторону и что-то зашептал доктору на ухо, активно жестикулируя. Фрадкин кивал, его густая, с проседью шевелюра тряслась, но в глазах стояли насмешка и недоверие.

– У тебя есть телефон Гошиной? – вдруг тихо спросила Лидию её новая подруга.

– Что значит, «есть ли у меня телефон Гошиной»? – удивилась Лидия, не отводя глаз от Фрадкина, который зачем-то приподнял Алине веки, пощупал пульс и начал тонкими быстрыми пальцами ощупывать голову.

– Я знаю, как найти Иду! – горячо зашептала Женька Суковатых. – Если Гошина была твоей опекуншей, значит, у тебя должен быть номер её мобильника!

– Ты хочешь позвонить мёртвой старухе? – ужаснулась Лидия. – В гроб?!

– Хочу, – кивнула подруга. – Можно, я пока не буду ничего объяснять? Так у тебя есть её телефон?

– Есть. Он забит в мобильнике, а мобильник отключён и завален подушками.

– Я так всегда делаю, когда не хочу ждать звонка, которого очень жду, – проницательно заметила Женька.

– Да, так мне легче думать, что Вахрамеев пальцы сломал, дозваниваясь до меня, – улыбнулась Лидия. – Ты не поверишь, но мне тоже вдруг страшно захотелось позвонить Иде Григорьевне. Вдруг она уволокла свой телефон на тот свет?! Вдруг ответит нам? Я спрошу как там погода и можно ли пользоваться косметикой, когда держишь ответ перед всевышним.

Женька не успела ответить.

Сэм Константинович, перестав тискать покойницу, обвёл всех суровым взглядом и произнёс:

– Да она не утонула, господа хорошие! Вернее, утонула, конечно, но предварительно кто-то хорошенько стукнул её по голове!

– Как?! – побледнел Гошин. – Этого не может быть, Сэм… Ты не ошибаешься, старина? Впрочем, ты никогда не ошибаешься.

– Рассечение и большая гематома в затылочной области. Скорее всего, это был не смертельный удар, Алину просто оглушили, а потом толкнули в воду.

– Мама… – закатил глаза Георгий Георгиевич. – Мама дорогая… Разве могут все гадости произойти в один день?! Сейчас плюну на всё и пойду прооперирую пару кривых носов! – Гошин со спринтерской скоростью забегал от стены к стене, выражая крайнюю степень смятения.

– Ой, да ладно вам, – с неожиданным раздражением вмешалась Полина. – Ударили, утонула, какая теперь разница?! На то вы и Фрадкин, чтобы всё в этом доме было шито-крыто. Напишете причиной смерти сердечный приступ?! Ну ведь напишете же!!

Фрадкин кивнул, потрепал свою бровь величиной с пышный ус, и снова кивнул.

Семейному доктору явно не нравилось происходящее, но… Ему столько лет платили деньги в этой семье, что он не осмелился возразить.

Лидии нравился Фрадкин.

Моложавый, подтянутый, под два метра ростом, с длинной, полуседой шевелюрой и такими проницательными глазами, что от него невозможно было скрыть не только симптомы телесных недомоганий, но и причины душевных метаний. Осматривая язык, он мог воскликнуть:

– Да вы никак влюблены, барышня! В молодого балбеса, небось?

Как можно было по языку определить, что Вахрамеев – молодой балбес, а не старый ловелас?! У Лидии это в голове не укладывалось. Она не признавала других врачей, и, хоть не являлась членом семьи Гошиных, с ангинами, насморком и головными болями обращалась только к Фрадкину.