Дмитрий Щеглов - Абрек из Мюнхена

– Мы, кажется, не в то купе зашли!

– Как нэ в то?.. В то!.. Вот она тут ехал.

– А я тебе говорю не в то. Ты как тогда с коня головой упал, так на всю жизнь остался ушибленным.

– Кто ушибленный, я?.. Давай ее спросым? Дэвушка, где наш товарищ, ынвалид?

Лона Штерн давно заготовила ответ. Пусть теперь ходят по всему поезду и ищут своего друга. Она сказала:

– Он, проснулся и спросил, где вы? Я ему ответила, как вы велели – что вы в ресторан пошли. Тогда он сказал, что пойдет за вами. Спустился, сел на тележку и уехал.

Лица бородачей надо было видеть.

– Как уехал?

– Куда уехал?

Господи, как же они ругались, как обвиняли друг друга, как били себя по голове руками. Лона знала, что итальянцы любят жестикулировать, но их крики и мимика были ничто по сравнению с тем, что она увидела. Каждое слово сопровождалось выкалыванием глаз друг другу, призывами к богу. Второй, знаток русского языка, интеллигентно водил у первого рукой под носом, первый дикой, раздирал виртуально себе грудь и вытаскивал оттуда сердце. Красиво ругались, ничего не скажешь. Хорошо, что Лона ничего не понимала. Наконец, ненормативная лексика, у обоих видно иссякла, и тот, что поинтеллигентнее, хватаясь руками за голову сказал:

– Говорил я тебе Дикой, давай его в туалете посадим. Ты не захотел. В вагоне два туалета. Ничего бы не случилось с пассажирами, одним бы пользовались. И не было бы сейчас никаких проблем.

Дикой взорвался.

– А тут кому, он на второй полка мэшал? Лежал себэ и лэжал.

Лона поняла, что сказала какую-то глупость, но какую понять не могла. Может быть он был мало того, что не ходячий, но еще и в состоянии амнезии – не помнил ничего. И они теперь не знают, где его искать. Поезд большой. Правильно она рассчитала. Дикой угрюмо спросил:

– И как он сверху спустился?

Ага. Значит, он был парализован, быстро сообразила Лона и ответила:

– Я помогла ему спуститься!

Картина взаимных обвинений повторилась. Интеллигент и Дикой брызгали слюной друг на друга. Затем Дикой повернулся к Лоне и заорал на нее:

– Как ты помогла ему спуститься, если он был труп?

– Как труп? – холодная испарина покрыла лоб Лоны. Только теперь подспудные сомнения мучившие ее все это время, нашли разрешение. Она еще тогда, ночью, удивилась отсутствию крови и вскрика. Так вот оно в чем дело. Они покойника в инвалидной коляске перевозили. Она всю ночь в купе с покойником просидела.

Дикой стал объясняться.

– Хороныт, его на Родину везлы. Дэнэг лышных нэту. Фуражку на лоб одэлы. Вагон посадилы. Извыны нас.

– Девушка, где наш родственник? – миролюбиво спросил интеллигент. – Вы нам сказали, что помогли ему спуститься. Если я правильно понял, вы помогли ему спуститься на перрон на следующей станции, или через одну? Для нас это очень важно, девушка. У нас с милицией будут и так неприятности, но мы хотя бы должны знать, где его искать. При нашем кавказском менталитете, можете представить, что будет, если милиция позвонит к нам в село, и скажет, что мы труп бросили в инвалидной коляске на перроне, а сами в это время в ресторане на поезде укатили. Это будет позор не только на нашу голову, но и на весь наш род. Нас, просто проклянут.

– А сосед Гиви еще скажэт, эты пьяницы, покойнику рукой помахалы. Гиви такой сволоч. Где ты его высадыла? – спросил Дикой.

– Я его в окно выбросила. – жестко заявила Лона и пока мужчины в изумлении молчали, она быстро придумала новую версию случившегося.

– Я одевала туфли, когда поезд вошел в туннель. А тут он бросился на меня сверху и обхватил сзади двумя руками. Ребята не знаю, как это случилось, но я его ножиком в темноте ударила. Прямо в глаз попала. Я подумала, что его убила. Не знала, что он мертвый уже был.

Лона ожидала, что ее спутники осатанеют. А они довольно спокойно восприняли ее сообщение. Интеллигент взял на себя миссию провести с ней переговоры.

– Ничего. Бывает! Ошибка вышла! Он как герой погиб. Зато теперь никто на нас не подумает, что мы его бросили на перроне. Вернемся и заберем его. Ты покажешь, где его выбросила. Давно выбросила?

– Минут сорок назад. – сказала Лона.

– Это километров тридцать будет отсюда. – сказал интеллигент. – Ты, – он приказал Дикому, – посторожишь ее, чтобы не сбежала. А я машину возьму.

– Я не одна. Я со спутниками! – сказала Лона.

– Нычего! – успокоил ее Дикой, – Мы и твоых спутников забэром! Правылно я гавору Сократ?

– Правильно, правильно. Приглядывай, за ней, чтобы не слиняла!

Приближался перрон. Проводница уже второй раз прошла по вагону, будя пассажиров. В соседнем купе проснулись музыканты. Кто-то из них дунул в трубу. К Лоне в купе заглянул Тимур. Увидев двух незнакомых мужчин, он нахмурил брови.

– Это твой спутник? – спросил Дикой.

– Это мой брат!

– Послушай брат! – перехватил инициативу интеллигент, – твоя сестра нашего родственника по ошибке в окно выбросила. Вернемся, она покажет, где это случилось, и езжайте себе дальше.

Тимур смотрел непонимающими глазами на Лону.

– Он к тебе приставал? Что эти люди в твоем купе делают? Не бойся, ты только скажи, я их вслед за родственником в окошко выброшу.

Тимур потянул руку к поясу, но ножен с тесаком там со вчерашнего вечера не было. Дикой его остановил.

– Мы твоя сэстра, один буква плохой слова нэ сказалы. А она инвалид-покойник, как мусор в окно выбросыла. Потерпы, дорогой.

– А вы где были в это время?

Дикой замялся. Для него это был самый неприятный вопрос.

– В ресторане, мы всю ночь сидели. Горэ отмечали.

Тяжелей всего поднять было Карла Мюллера. В таком количестве, мешая вино, коньяк, водку он видимо никогда не пил. Голова была чугунной. А на перроне играл марши оркестр. К Мюллеру в купе зашел скрипач Саша.

– Ну, партайгеноссе, ты как? У плохой, какой! Похмелиться тебе срочно надо.

Карл Мюллер в ужасе затряс больной головой. Но Саша его не слушал. Он достав из нагрудного кармана небольшую плоскую фляжку, отвинтил с нее крышку и сунул ее в рот больному.

– Похмелись, любезный!

Карл Мюллер, который только что отказывался и смотреть не мог на спиртное, намертво присосался к фляжке. И лишь когда из нее нельзя было выжать больше ни одной капли, он оторвался от нее. Лицо его на глазах начало розоветь, появился осмысленный взгляд.

– Тебе бы сейчас еще закусить! – с сочувствием сказал Саша. – Мы это тебе организуем. Ты только выходи.

– Закусить! Закуска! – радостно подтвердил Карл. За вчерашний вечер он хорошо усвоил это вкусное слово. Когда выгрузились из обоих вагонов на перрон, вновь набралась целая тележка коробок. Рядом с коробками Саша с Карлом Мюллером прощались, обнимались, и соображали отходную.

– А на посошок? – спрашивал Саша. Карл Мюллер дико озирался, но от пластмассового стакана с жидкостью чайного цвета не отказался.