Дмитрий Щеглов - Крутой приз

Прошло не более двух часов, как Лиза появилась в управлении АСУ, но она уже чувствовала себя в нем хозяйкой. И главное эти трое умных ребят неожиданно признали ее главенство. Во времена оные ее учебы в институте, профессор, читавший лекции по психологии говорил, что когда учительница первый раз входит в класс и за то время, которое она идет к столу, класс на интуитивном уровне уже знает, кто будет главным – она будет командовать классом или класс ею. Это относится ко всем сидящим, заявил профессор, кроме Елизаветы Беркут, у нее не забалуешь. После его сногсшибательного откровения, аудитория на мгновение смолкла, даже слышно стало, как муха бьется по стелу.

– А чем мы хуже, у нас тоже на уроке не похулиганишь, – вступился за остальных староста курса.

Профессор отрицательно покачал головой.

– Нет, молодой человек. У нее сильная воля. На вашу волю всегда найдется другая, которая сломает ее, а у нее воля стальная, непреклонная, ведьмы раньше с такой волей были. Один взгляд ее чего стоит. Сознайтесь вот, Елизавета, – сказал профессор, – когда вы по селу проходили, как собаки на вас реагировали, хвост поджимали или нет?

Лиза вспомнила собачью реакцию и просто сказала:

– Кобели делали вид, что меня не существует, а сучки поджимали хвост.

Кто-то крикнул с задних рядов:

– И наш староста Лешка, делает вид, что ее не существует.

– Ох, Лешка, ты и кобель!

В аудитории, скрипевшей ручками, наступила минутная разрядка. Студенты зашевелились, засмеялись, послышались возгласы:

– А правда, когда она заходит в аудиторию, ей так и хочется место уступить.

– Это что же получается братцы, она могла бы быть ведьмой?

– На костер ее!

– Вот такой и отдай в учебу детей, или заиками станут или хвостами будут подобострастно вертеть.

Излишнее внимание всегда претило Лизе. Она корректно одернула преподавателя:

– Профессор, вам обязательно надо приехать и поговорить с моей бабушкой. Не в пример мне, от природы она обладает удивительными, я бы даже сказала уникальными способностями.

В заинтригованной аудитории посыпались вопросы:

– Какими?

– Расскажи!

– Она у тебя старая колдунья?

Гомон смолк и Лиза рассказала невероятную историю:

– Я еще маленькая была. Не успею я что-нибудь подумать, например, чаю хочу, как бабушка мне отвечает, что сейчас его вскипятит. С малиновым вареньем хочу, снова про себя подумаю я. А она мне вслух отвечает, что малиновое закончилось, может, ласточка моя, будешь с вишневым? Я капризничаю, дуюсь на нее и говорю про себя, что вишневое не хочу, а она снова угадывает мои мысли. «Не хочешь, как хочешь», – вслух мне говорит! Я ее начинаю ругать, «у…у, старая ведьма», – а она смеется:

– «Ругай, ругай внученька!»

Профессор, утерявший внимание аудитории, решил в спешном порядке его вернуть, и поторопился с объяснениями:

– Ничего необычного в этом нет. Этот редкий дар телепатией по научному называется! Атавистические признаки у вашей бабушки обнаружились. Это обычная реверсия – когда у современного человека проявляются свойства далеких предков.

Самолюбивый староста курса, кобель Лешка Бенкендорф, чувствующий себя неуютно в нежданно обретенной шкуре производителя собачьего племени, решил напомнить о себе и тявкнул из угла:

– А я, профессор, слышал, атавистические признаки у человека проявляются в основном в виде хвоста. Наукой доказано! – и, повернувшись к Елизавете Беркут, добавил: – Что ты нам можешь об этом рассказать, Лиза?

Лиза Беркут привыкла, как сейчас говорят, держать удар. Последнее слово должно остаться за ней, но перед этим надо раз и навсегда размазать комара, который вздумал укусить ее и гудит в этой аудитории над ее ухом. Она царственно повернула голову к Лешке Бенкендорфу:

– Что могу я рассказать? Расскажу я одну необычную историю, что со мной приключилась, а уж ты потом, будь любезен объясни ее нам с научной точки зрения!

Лекция была сорвана, никто дальше не хотел слушать профессора, да и он в век демократии решил поддержать анархистские желания студентов, присоединившись к ним.

– Что за история Елизавета? Расскажите, любопытно!

Лиза не заставила себя дважды упрашивать.

– Жили мы вдвоем с бабушкой на краю деревни. За домом сразу был глубокий овраг, дальше поле и лес. Летом хорошо – за ягодой, за грибами недалеко ходить, а зимой страшно – стена леса черной громадой подступает. Когда началась перестройка, свет в колхозе за неуплату стали отключать. Выйдешь во двор ночью, в какую сторону голову не повернешь, нигде ни огонька, а со стороны леса доносится волчий вой. Нуряной, заунывный, долгий, так и стелющийся по земле.

Семь лет мне тогда было, ребенок еще. Казалось бы я должна испытывать страх, но ничего подобного, не страх, а восторг непонятный, нутряной так и подступал к горлу. И смешанное чувство рождалось во мне. Казалось, что в этом волчьем вое я различаю до боли знакомый голос. Самой так и хотелось в ответ родить заунывную волчью песнь.

– И вот однажды я не выдержала и сама завыла. Боже мой, не поверите, на душе сразу легче стало. И что самое главное, ответный вой сразу прекратился. А бабушка услышала, как я упражняюсь, развивая меццо-сопрано, вышла и увела меня в дом. Так как я спала в эту ночь, я потом никогда не спала. Сны красивые мне снились. А утром, когда бабушка вышла во двор, то прямо на крыльце споткнулась об баранью тушу. Горло у овцы было так аккуратно перерезано. Я выглядывала из-за ее спины. Утро морозное было, солнце светило. Свежий снежок за ночь чуть-чуть побелил двор, и на нем отчетливо были видны волчьи следы. Бабушка не хотела, чтобы соседи увидели прирезанную овцу, она ведь могла быть из их катуха и затащила тушу в сени.

– Тебе подарок! – только и сказала она.

– От кого?

– Волчица принесла! Помнит тебя. Теперь знает, где ты есть. Что будет…

Загадочные слова бабушки, так и остались непонятными для меня. Только с этого дня я перестала бояться выходить ночью на улицу. Наоборот, выходила и слушала волчий вой, и такое сладостное чувство разливалось во мне, благостность и ясность. А через две недели, во дворе мы нашли новую баранью тушу, только на этот раз она была не целиковая, а аккуратно пополам разрезана.

– А из соседей никто не кинулся?

– Представьте, нет! Ни у кого ничего из живности не пропало. Бабушка больше всего этому была рада.

– И что, снова волк?

– Да, следы потянулись в овраг, а потом через поле в лес.

– Гы… гы… гы, – заржал Лешка Бенкендорф. – Волк влюбился в Лизку Беркут!

– Дурак, дай ей дорассказать, – послышалось со всех сторон. Профессор разрешающе махнул рукой. Лекция у него удачно перетекла в психологический этюд. А за спиной Лизы послышался шепот: