Анна Ольховская - Увези меня на лимузине!

– Бедная моя девочка! – всплеснула руками Ирина Ильинична, а дед Сережа закаменел лицом. – Как же ты его любила!

– И люблю, – я отвернулась. – И буду любить. Всегда. Леша так нужен нам с дочкой, без него невыносимо. И малышка, видимо, держалась до последнего. Последнее наступило сегодня утром, и Ника больше не может без отца. Мы поедем к нему, в любом случае поедем. А вы, если можете, помогите нам в этом.

– Хорошо, – тяжело вздохнул Сергей Львович, передавая мне Нику. – Покорми пока девочку, а я все организую.

– Сережа!

– Ирочка, ты же видишь – она решила. Да и малышка ведет себя странно. Не дай бог, регресс опять вернется, я себе этого не прощу. Все, ждите.

Ирина Ильинична не оставляла попыток воззвать к моему разуму, но разум молчал. А попробуйте-ка что-нибудь сказать со скотчем на рту и будучи прикованным наручниками к батарее.

Каким образом мой разум оказался в таком плачевном положении – это другой вопрос. Война между ним и чувствами закончилась не в его пользу.

Ника, нетерпеливо поглядывая в окно, покорно позавтракала, причем сделала это быстро, без капризов и баловства.

К моменту возвращения Сергея Львовича мы с дочкой сидели на чемоданах. На чемоданах, полных просьб и уговоров Ирины Ильиничны и подоспевшей на помощь подруге Катерины.

Оставив багаж расстроенным бабушкам, мы поспешили за Левандовским. Судя по тому, что генерал сменил форменную шинель на теплую куртку, он собирался ехать с нами.

Вы думаете, я возражала?

У подъезда нас ждал мощный «Хаммер», эдакий танк на колесах. Да и экипаж полностью соответствовал средству передвижения: возле автомобиля курили четверо крепких мальчонок.

Было довольно холодно, яркое солнце слепило глаза.

– Сергей Львович, зачем столько народу, мы разве на войну едем? – Я никак не могла проморгаться после полумрака подъезда.

– Видимо, ты забыла, куда мы едем, – усмехнулся тот, бережно опуская на расчищенную дорожку Нику, похожую в своем меховом комбинезоне на плюшевого мишку. – Или ты предполагаешь наличие снегоуборочной техники на проселочной дороге?

– Так это копательно-толкательная бригада?

– Типа того, – кивнул генерал. – Так, давайте на заднее сиденье.

Дали. В салоне было тепло и просторно, моя куртка и дочкин комбинезон отправились на перекур.

Бригада же с перекура вернулась, места хватило всем, и мы наконец поехали. К Леше.

Ребята поначалу пытались развлечь Нику, но ребенок не реагировал. Дочка прижалась ко мне и сосредоточенно смотрела на дорогу.

А там было очень красиво. Наверное. В другое время я, возможно, сложила бы величественную оду зимней сказке, что-то вроде «мороз и солнце, день чудесный!». Или это уже было?

Но сейчас искрящийся на солнце снег, закутанные в пышные бальные платья деревья слез умиления не вызывали. Потому что по мере приближения к месту гибели Леши в груди распухал клубок боли, волнения, страха. Напряжение нарастало, мешало дышать, видеть, слышать.

Ника, похоже, чувствовала что-то подобное. Она вцепилась в мою руку так, что даже пальчики побелели, в окно больше не смотрела, сидела, уткнувшись носом в мамину грудь. Тельце мелко подрагивало.

– У вас все в порядке? – повернулся с переднего сиденья Левандовский.

– Да, – на более развернутый ответ сил не было.

– Может, остановимся?

– Зачем?

– От вас двоих сейчас такое дикое напряжение идет, что аж мурашки по телу.

– Точно, – кивнул водитель. – Вы успокойтесь, мы до места доберемся. Мой вездеход снежных заносов не боится.

– Так останавливаемся? – Сергей Львович озабоченно рассматривал нас с дочкой. – Пройдитесь немного, погуляйте, расслабьтесь.

– Неть! – тоненько вскрикнула Ника. – Ехать! К папе!

– Ни фига ж себе! – аж подпрыгнул от неожиданности один из парней. – Эта кроха говорит?

– Петр, зачем спрашивать очевидное? – генерал сел на место. – Едем дальше, уже скоро.

Мы действительно приближались к цели нашего путешествия. Быстрая езда по расчищенной трассе закончилась, «Хаммер» свернул на проселочную дорогу.

Продвижение замедлилось, но не остановилось. Джип таранил выбитую другими машинами снежную колею, лишь слегка покачиваясь на особо глубоких выбоинах.

Вот вдали показалась та самая церквушка, в которой венчались Алексей Майоров и Ирина Гайдамак. И вдруг…

Я прислушалась – так и есть, мне не показалось. Ника действительно что-то бормочет.

– Солнышко, что ты сказала? – я заглянула дочери в лицо.

И обмерла. Девочка сидела бледная, на лбу выступила испарина, глаза закатились. И:

– Иди, иди, иди…

Это слово Ника твердила безостановочно. Теперь услышали все.

– Что происходит? – снова повернулся к нам Сергей Львович.

– Сама не знаю. Вы же слышите, она кого-то зовет.

– Но кого?

– Мы на месте, – вмешался водитель. – Приехали.

Удивляться тому, что он безошибочно определил нужное место, не стоило. Обугленные стволы деревьев вечным памятником застыли вокруг.

Я натянула на дочь комбинезон и вышла из машины, надеясь, что свежий морозный воздух поможет. Сергей Львович и его бригада окружили нас, трогательные в своей беспомощности. Их сила, опыт, профессиональные навыки в данной ситуации оказались совершенно бесполезными.

А Ника, запрокинув голову, повторяла, как заведенная:

– Иди, иди, иди…

Я схватила пригоршню снега и осторожно начала растирать бледные до синевы щечки дочери.

И в этот момент водитель, случайно глянув в сторону леса, вздрогнул и, молниеносно выхватив непонятно откуда пистолет, вполголоса проговорил:

– Там волк.

– Где? – еще три пистолета зажмурились от солнца.

– Неть! – распахнулись огромные серо-карие глаза, Ника устало улыбнулась. – Май!

– Что?!! – я поставила порозовевшую дочь на снег и, спотыкаясь, пошла в сторону гигантского лохматого зверя, появившегося из леса.

Потом побежала, проваливаясь в снег.

А навстречу, хромая и поскуливая, ковылял исхудавший, едва державшийся на ногах, но живой пес.

Мой пес.

За спиной что-то кричал Сергей Львович, но я не слышала. Май, увидев меня, вскрикнул и попытался ускорить ход, но не смог, упал. И пополз, не отрывая бешеного от счастья взгляда от любимой хозяйки. Он захлебывался криком, именно криком, на лай и визг эти звуки не походили никоим образом.

Я подбежала к лохматому чуду, упала перед ним на колени и, обхватив руками, прижалась к спутанной шерсти, отогревая заиндевевшее тело пса:

– Господи, Май, псяк ты мой родной, да как же это?! Откуда ты? Тебя же убили там, на трассе! Или ты привидение?

Привидение, поскуливая, вылизывало мне лицо и что-то рассказывало.

– Пути, деда! – раздалось откуда-то сверху, и через мгновение маленькая ручка погладила изуродованную шрамами морду пса: – Май! Пришел! Ника звать!