Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

В просторном кабинете, уставленном аппаратурой и кожаной мебелью, нас встретил Копылов. На лице его сияла гостеприимная улыбка, которая тут же сползла, едва он увидел входящего Разумовского. Было видно, что он пытается вспомнить, где он видел это уже знакомое лицо. Потом вспомнил, и укоризненно покачал головой:

— А я-то гадал, как мне умудрились «жучки» поставить? Едва своих подозревать не начал… Итак, я прошу вас располагаться поудобнее, и все мое внимание в вашем распоряжении. Насколько я понимаю, передо мной офицеры ФСБ?

— Отнюдь нет, — признался я. Нас можно назвать представителями той обиженной стороны, про которую я говорил вам в нашем первом разговоре.

— Понимаю, понимаю, — закивал Копылов. — Ноне беспокойтесь, нас никто и не слышит. Записывать что-либо не в моих интересах, особенно учитывая цель вашего визита. Что же хотят офице… представители обиженной стороны в обмен на возвращение кассеты?

— Возвратить мы ее не можем, удрученно сообщил я. — Она останется у нас. Но не отчаивайтесь, даю вам слово, что ее никто и никогда не увидит.

— Что я должен сделать? Только поймите меня правильно: в силу понятных вам причин я не смогу активно… сотрудничать с вами… Может быть, разовая информация? Или хотя бы наиболее значимая? Мне не хотелось бы подписывать какие-либо бумаги. Вы знаете: сегодня они секретные, а завтра… Но уверяю вас, мне можно верить, я…

— Но ни контакт, ни тем более активное с вами меня не интересует. Мы представляем сторону…

Копылов нахмурился и резко поднялся из-за стола:

— При всем уважении к вам и прекрасно осознавая, что в этой игре я — проигравшая сторона, я не намерен выносить ваших оскорблений. Я — крупная фигура, и вы заинтересованы в контакте со мной. У меня есть достоинство, и я вполне могу отказаться от контакта именно с вами, и вашему начальству придется присылать других офицеров. Да, я пойду на это, если вы не прекратите свои издевательства!

— Оскорбления?! — опешил я. — Издевательства?!

— Да, именно так Вы опять, как и в первый раз, издеваетесь надо мной. Я не идиот и прекрасно все понимаю! «Представители обиженной стороны!».. Вы вычислили мое максимально слабое место, для этого требуется долгое и кропотливое наблюдение с применением самой передовой техники. Ни МВД, ни тем более, «частные лица» на это не способны! А как профессионально вы воткнули мне «жучки»?! А захват моих людей — Сухорощенко и посланных за ним? А вербовка моего ближайшего помощника?! А сам стиль вашего поведения, говорящий об уверенности в собственных силах?! Такую уверенность может дать только одна организация! Стали бы вы так себя вести, если б не были уверены в своей неприкосновенности?! Мне рассказали и про вашу машину, замаскированную под развалюху-«пятерку». А типичные для вашей организации маскарады с переодеванием?! Давайте-ка лучше перейдем к делу. Осмеяние меня не способ вербовки. По большому счету, у вас на руках не столь серьезный материал против меня, чтобы считать меня полностью размазанным по асфальту. Для депутата это конец, не спорю, но я… Нет-нет, я не хочу сказать, что собираюсь что-то опровергать или отказываться. С любой организацией, кроме вашей, это, может быть, и прошло бы, но о вас я слышал достаточно, чтобы понимать положение дел. Но перестаньте меня унижать! «Бабка! Комната! Обиженная сторона!».. Не знаю, почему вы решили выступить именно в этом амплуа, но эта версия явно направлена на то, чтобы деморализовать меня, заставить почувствовать вашу власть. В этом нет необходимости. Со мной не требуется подобных игр, я умный человек и все прекрасно понимаю.

Произнеся этот гневный монолог, Копылов выдохся и провел ладошкой по вспотевшему лбу.

— Перестаньте набивать себе цену и переходите к делу, — устало попросил он. Я и без того слишком измотан за последние дни.

— Ну, хорошо, сдался я. — Нам нужно от вас следующее: прежде всего, вернуть крышу над головой…

— Опять?!

— О-о! Вы не знаете, что это за бабушка!.. Это такая бабушка! — я театрально понизил голос. — Это наш человек!

— В смысле… «бывшая»? — настороженно уточнил Копылов.

— Заслуженная! — добавил я весомо. Квартира должна быть оформлена на нее в срочном порядке. В ваших интересах следить, чтобы с ней ничего не случилось.

— С квартирой?

— С бабушкой. Квартира после ее смерти не должна вернуться к вам, это может натолкнуть нас на нехорошие мысли… да-да, и не смотрите на меня так. Составим завещание, что после ее смерти квартира отойдет, ну, скажем… детскому дому, что на соседней улице.

— Я понял: детдом — прикрытие, квартира — явка, он хитро подмигнул нам. — Только квартира для этих целей не подойдет — слишком людно и, к несчастью, я уже привлек к ней внимание соседей… Нет-нет, мне не жалко денег, это я подтвержу тем, что предложу вам куда более лучший вариант. Сказали бы сразу, чего было тень на плетень наводить. Про беды бюджетных организаций я наслышан, а тут еще я ненароком последнее отнимаю… Но как меня угораздило нарваться на сотрудницу вашего отдела.

— Неисповедимы пути Господни, — впервые подал голос, явно ошарашенный таким поворотом дела Разумовский. Иерей явно отвык от этого сумасшедшего мира и теперь смотрел на Копылова широко открытыми глазами.

Копылов повернулся к нему всем корпусом и, хитро подмигнув, уважительно зацокал языком:

— Священник, а?! Хитрецы! Умницы! Ни за что бы не подумал! А простите за нескромный вопрос: в каком звании эта… старушка?

— Кем она была в войну? — спросил я Разумовского.

— Кажется, младшим лейтенантом, — припомнил иерей.

— Значит, сейчас она… Так… Так, подсчитал в уме Копылов. — Ого! Да-а!.. Знаете, я всегда мечтал оказать благотворительность каким-нибудь слабым, незащищенным пенсионеркам. Или детишкам одиноким… Значит, квартиру, завещание, обстановочку там организуем соответствующую… Охрана нужна?

— Нет.

— Напрасно. Я совсем не собираюсь соваться в ваши дела. Просто я хочу показать свою лояльность и чистые намерения. Ну, уж от ухода-то за ней не откажетесь?.

— Не знаю, как посмотрит на это начальство, засомневался я. — Но… Думаю, можно…

— Вот и чудненько, вот и хорошо!.. Священник, а?! Надо же такое придумать?! «Представители интересов слабой стороны»!.. Саня! — крикнул он в коридор. — Чай, кофе, коньяк и срочно за нотариусом!..

Я посмотрел на вновь, появившийся на щеках «ожившего» Копылова румянец и вздохнул…

Разумовский не появлялся у меня три месяца, и я, было, обрадовался, что шок, произведенный на него Копыловым, столь велик, что батюшка не захочет больше заниматься «мирскими» делами, когда как-то вечером, выходя после работы из отдела, наткнулся на ожидавшую меня помятую зеленую «пятерку».