Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха

— Куницын! — в голосе почувствовалась угроза.

Остановившись, я поднял руки над головой и медленно обернулся. Разумовский, облаченный в свою неизменную рясу, возвышался на крыльце отдела и укоризненно качал головой. Жизнерадостно улыбнувшись, я развел руками:

— А я иду, ничего не слышу…

— У меня к тебе дело, — вместо приветствия заявил неугомонный иерей.

— Серьезное.

— Нет проблем, — легко согласился я. — Но не на улице же будем обсуждать?.. Айда в отдел, там, в кабинете и поговорим.

Разумовский с подозрением посмотрел на меня. Я сделал несколько шагов в сторону отдела и поторопил:

— Проходи, проходи, а то ты меня уж совсем за негостеприимного хозяина держишь.

Отец Владимир кивнули, вошел внутрь отдела. Едва дверь за ним захлопнулась, я развернулся и что было сил бросился бежать. Так я не бегал давно. Сказать по правде, в этом отношении я себя изрядно запустил. Но что делать, если времени частенько и на обед не хватает, не то что на спорт. Через пять минут у меня закололо в боку, через десять я заметно сбросил скорость, а через пятнадцать рядом со мной пристроилась старенькая и обшарпанная «пятерка», старательно выдерживая со мной один темп. Я засопел и прибавил скорости.

— А ты отъявленный мерзавец, — спокойно заметил сидевший за рулем Разумовский.

— Мерзавец, — согласился я на бегу, — мерзавцы тоже в отпуск хотят. Им тоже отдых нужен. А другие мерзавцы хотят им помешать. Что делать? — и сам себе ответил: Бежать. Что в прямом смысле и делаю…

— У меня очень серьезная проблема.

— … Бег также позволяет поддерживать спортивную форму. Благотворно влияет на нервную систему, оздоравливает, укрепляет организм…

— Без твоей помощи мне не справиться.

— … Особенно полезен бег трусцой. Разумеется, до обеда. Потому я…

— Посмотри, кто сидит у меня в машине на заднем сиденье.

Я искоса взглянул.

— Девочка. Здравствуй, девочка.

Это действительно был ребенок. Лет шести, с роскошными белокурыми волосами и огромными голубыми глазами на невинном круглом личике. Серьезно и изучающе глядя на меня, она потрогала Разумовского за плечо:

— Почему дяденька бежит?

— Дяденька спортом занимается, ответил иерей. — Здоровье бережет.

— По-моему, он от нас убегает… Он нас боится?

Я остановился и, с трудом пытаясь отдышаться, склонился к окну машины:

— Дяденька ничего не боится, малыш. Дяденька торопится уехать в деревню, к коровкам, овечкам, птичкам… И так этого дяденьке хочется, что он торопится со всех ног.

— Вот, — обиженно сказала девочка иерею, ты говорил, что он смелый и добрый волшебник, который найдет моих маму и папу, а он мне рожи корчит!

— Не корчу я рожи, — запротестовал я, — я отдышаться пытаюсь… Понимаешь, маленькая, волшебникам тоже иногда требуется отдых. Они так устают, разнося подарки, что изредка… раз в три года ездят отдыхать. К озеру, на травку, к курочкам, уточкам…

— Мама говорила, что волшебники не разносят подарки, подарки мамы делают, а волшебники помогают людям, которым плохо. А если ты уедешь, мне никто не поможет.

— Как не помогут? Помогут. Сейчас этот негодя… дяденька отвезет тебя в дом, где живут одни… к-хм… волшебники. ИДН называются. Они оформят тебя, дадут запрос… В смысле — найдут твоих родителей…

В огромных синих глазах заблестели слезы. Забравшись, самый угол, она тихо и жалобно сказала Разумовскому:

— Ты говорил, что он поможет… Он не хочет…

Отец Владимир молчал, закусив губу. Я неловко топтался на месте, томимый нехорошими предчувствиями. Инстинкт повелевал мне повернуться и продолжить путь к долгожданному месяцу свободы и наслаждений. Я вздохнул и спросил:

— Где ты ее нашел?

— У метро, ответил иерей. — Она объедки собирала.

С удивлением взглянув на девочку, я впервые заметил, что одета она в старое, разодранное платье, руки и ноги покрыты царапинами, а туфель нет и в помине.

— Н-н-да… Потеряшка… Дела, — почесал я в затылке. А почему именно ко мне? Почему не в детский спецприемник? Родители, наверное, уже обыскались.

Разумовский настороженно оглянулся на плачущего ребенка, высунул голову в окно машины и поманил меня пальцем. Недоумевая, я приблизился и наклонился, подставляя ухо.

— Убиты ее родители, прошептал иерей, а она из интерната сбежала после того, как ее украсть пытались. Такие вот дела. Ей опасность грозит. О смерти родителей она не знает. Напугана.

— А ты как об этом?

— Позвонил в интернат, в отделение милиции, на территории которого она жила… Их застрелили во время ограбления квартиры. Ее отец был известным археологом. Международного уровня. Мать домохозяйкой…

— А не придумывает она с похищением, может ей просто в интернат возвращаться не хочется? Родственники у нее есть?

— Бабушка. Но она инвалид, самой уход нужен, не то что опеку над ребенком доверять. У нее-то девочка и была в гостях, когда произошла эта трагедия… И знаешь, Коля, что-то подсказывает мне, что не обманывает она. Есть у меня предчувствие, что ребенка нужно защитить.

Я посмотрел в бездонное голубое небо, тоскливо взглянул на одевшиеся в красно-желтые одежды клены, полюбовался видневшейся в конце проспекта зеленью лесопарка…

— Коровки, сказал я жалобно, овечки… Уточки, рыбки…

Открыл дверцу машины и сел на переднее сиденье, рядом с Разумовским. Иерей улыбнулся в аккуратно подстриженные усы и включил зажигание. Мотор заурчал, и машина тронулась с места.

— Дядя Коля, Вы останетесь с нами, — раздался позади робкий голос.

Я буркнул что-то невразумительное.

— Вы будете меня защищать?

Часы на приборной доске «Жигулей» показывали четыре часа тридцать минут. Через два часа начинался мой долгожданный отпуск. Я с трудом оторвал взгляд от циферблата и вздохнул:

— Буду.

— И не вернете меня воспитательнице Соне? И меня больше не будут обижать? Вы поколдуете, и все будет хорошо?

Слева от меня раздалось радостное похрюкивание паршивец Разумовский от души веселился. Я набычился и кивнул:

— Наколдую, наколдую…

— А как Вы будете чудеса делать? — Девчушка уже забыла про слезы и неудержимо болтала. Как старик Хоттабыч? Волосы из бороды будете рвать?

— Буду, — пообещал я, пристально глядя на бороду иерея. — Сначала бороду стану рвать, потом уши, потом…

— Куда едем? — спросил Разумовский, уверенно направляя машину к моему дому.

— Ко мне, — вздохнул я. — Не в отдел же с вами тащиться… Я хоть поем толком впервые за день.

— Дядя Коля, — сообщила девочка. А дядя Андрей сказал, что вы мне мороженое купите… И книжку почитаете.

— Почитает, — ответил за меня Разумовский. Только прежде покормит тебя. Перед мороженым ты должна будешь съесть большую тарелку супа и… Что у тебя на второе?