Элизабет Питерс - Крокодил на песке

Эмерсон высунул из-под простыни кончик носа. На Эвелину уставились два злобных синих глаза. Но она даже не взглянула в сторону страдальца.

– Эвелина, только посмотри на эти чудесные росписи! – Я ловко повернула зеркальце (не забыв восхититься собственной сообразительностью). – Вот здесь на колеснице фараон, а рядом с ним фараониха...

– Царица! – глухо прорычали из-под простыни.

– Да-да, они просто замечательные, Амелия, но не лучше ли подождать до более подходящего времени? Мистеру Эмерсону требуется отдых, а твое платье совсем не годится для светских визитов... – Эвелина издала подозрительное бульканье. – Кроме того, похоже, у Уолтера какие-то сложности с цыпленком.

– Вот так всегда! – вздохнула я. – Все приходится делать самой.

Бросив последний взгляд на фараона с фараони... с царицей, я отложила зеркальце.

– Раз вы все равно туда идете, то не забудьте взглянуть и на мои плиты! – прохрипел Эмерсон, завозившись под простыней. – А то верещите тут как сороки, а краска каждое мгновение осыпается...

– Но ведь вы же откопали эти плиты, – надменно сказала я. – Интересно, как вы собирались сохранить изображения?

– Построил деревянный навес! – сварливо проскрипел Эмерсон. – Надо было придумать, как покрыть росписи защитным слоем. Обычная кисть сдерет все в два счета.

– Но вы, разумеется, нашли решение, – ехидно вставила я.

– Разумеется! Тапиока с водой.

– А как же кисти?

Синие глаза свирепо сверкнули.

– Раствор я наношу пальцами!

Я посмотрела на него с невольным восхищением.

– А вы изобретательный человек, Эмерсон, не могу не отдать вам должное.

– Ха! Столь тонкую работу нельзя никому доверять... О-о-о! – Каменные своды гробницы огласились душераздирающим стоном. – Говорю вам, глупая вы женщина, я должен взглянуть на плиты!

– Нет! – отрезала я и добавила более мягко: – Я сама на них взгляну, а вы останетесь в постели. Иначе у вас случится рецидив, а тогда сляжете на долгие-долгие недели. Даже такой глупый человек, как вы, должен это понять.

Не дожидаясь ответных грубостей, я проворно выскочила наружу и поспешила к тропинке. Эвелина догнала меня и ухватила за рукав:

– Амелия, куда это ты собралась?

– Взглянуть на плиты мистера Эмерсона, разумеется. Ты же прекрасно знаешь, что я никогда не нарушаю данное слово.

– Знаю, но... Ты не находишь, что сначала следует переодеться?

Я с некоторым удивлением оглядела свой наряд. Как-то начисто вылетело из головы, что я все еще разгуливаю в ночном халате и домашних шлепанцах с легкомысленными кисточками.

– Д-да, возможно, ты и права.

Должно быть, даже самый бестолковый читатель уже понял, что женские моды меня мало интересуют. Однако еще в Лондоне я прознала о некоей Лиге современной одежды. Организация со столь призывным названием, естественно, не могла остаться без моего внимания. Чего там только не было! Кожаные передники, шляпки без полей, платья, цветом напоминавшие болотную грязь... Я обзавелась ярко-оранжевым балахоном, начисто лишенным каких-либо глупостей в виде кружев или оборочек. Помимо простоты у этого наряда имелась еще одна восхитительная особенность – вместо обычного подола платье заканчивалось широченными штанинами. Пусть штанины-паруса и мешали при быстрой ходьбе не меньше, чем ретроградные юбки, но все же это были самые настоящие штанины! В Каире я не решилась появиться на улице в столь экстравагантном наряде, но здесь могла не опасаться косых взглядов и шушуканья за спиной.

Я спускалась по каменистой тропинке, донельзя довольная своей имитацией брюк, но все же по-прежнему вожделея нормальных штанов. У подножия склона Уолтер неуверенно пререкался с поваром, мрачным одноглазым типом. Я так и не узнала, о чем они спорили, но мне в два счета удалось их успокоить и проследить за тем, чтобы цыпленок, которым повар яростно размахивал перед носом Уолтера, был ощипан и помещен в кастрюлю. Разобравшись с цыпленком, я продолжила свой путь. Уолтер вызвался меня проводить, но я отправила его караулить брата. В отличие от Эмерсона мне сторожевой пес не требовался.

Без труда отыскав место раскопок, я представилась десятнику по имени Абдулла. Это был высоченный человек с длинной седой бородой и в развевающихся белых одеждах. Он напоминал библейского патриарха. Абдулла уже не в первый раз работал вместе с Эмерсоном.

Он провел меня под навес, где громоздились драгоценные плиты. Они и в самом деле прекрасно сохранились! Краски были такими сочными, словно их нанесли вчера, – изысканная лазурь, пылающий багрянец и прозрачно-холодная зелень чудесно оттенялись белым и темно-синим. Роскошные сады с буйством цветов, фантастические птицы, резвящиеся козлята. Любуясь древними росписями, я почти слышала птичий щебет и шелест листвы.

В чувство меня привели Эвелина с Уолтером. Оказывается, я провела у плит несколько часов.

– Амелия! – накинулась на меня Эвелина. – Что ты тут делаешь в такую жару?! Рабочие отправились отдыхать, все разумные люди давным-давно сидят в прохладе. Кроме того, пора обедать!

– Не стану я есть этого несчастного тщедушного цыпленка! – отмахнулась я. – Ты только взгляни, Эвелина, только взгляни! Никогда не видела ничего подобного. Подумать только, когда-то по этой роскоши ступали сандалии самой Нефертити!

– Действительно очень красиво, – покладисто согласилась Эвелина. – Мне бы хотелось их зарисовать!

– Отличная мысль! – воскликнул Уолтер. – Эмерсон страшно обрадуется, если у него будет копия на случай непредвиденных обстоятельств. Помимо всего прочего, я являюсь официальным художником экспедиции, но, боюсь, рисовальщик из меня никудышный.

Эвелина, естественно, тут же стала бормотать, что она бездарна, неумела и все такое, а Уолтер принялся петь ей хвалы. Так продолжалось довольно долго. В конце концов эти глупости мне изрядно надоели и я решила, что лучше все же перекусить, чем слушать подобный сентиментальный вздор.

Обед был верхом омерзительности! Ничего более гнусного я в жизни своей не ела – существо, при жизни якобы бывшее цыпленком, оказалось совершенно несъедобным. А на жижу, по утверждению Уолтера называвшуюся овощным рагу, и вовсе нельзя было смотреть без содрогания.

После «обеда» пришлось отозвать в сторонку Майкла и посоветоваться с ним относительно нашего дальнейшего рациона. На вечер я назначила военный совет, строго-настрого велев Эвелине и Уолтеру не опаздывать. Они покорно выслушали меня, согласно покивали и быстренько улизнули в свои гробницы. Жара становилась все сильнее, и я мудро решила на часок-другой предаться сиесте...

Майкл оказался сущим кладом. Когда под вечер мы с Эвелиной выбрались из гробницы, отдохнувшие и посвежевшие (ничто так не способствует отдыху, как соседство с древними мертвецами), наш лагерь чудесно преобразился. По всему уступу были расставлены столы, стулья и шезлонги, расстелены коврики, создавая нечто вроде террасы. Причем мало у кого с террасы открывался столь замечательный вид. Прохладный вечерний ветерок обдувал щеки, а за рекой полыхал огненно-красный закат, небо напоминало пылающий гобелен. Снизу неслись божественные ароматы. Майкл доставил не только мебель, но и продукты, и теперь не спускал глаз с негодяя повара.