Элизабет Питерс - Ночной поезд в Мемфис

Сумку с Нефертити я оставила у Шмидта, а под галабеей на мне была моя собственная одежда. Собрав мелочи, выпавшие из карманов, я посмотрела сквозь кусты, чтобы сориентироваться. Помог бассейн, вернее, окружавший его забор. Я пришпилила к волосам платок и направилась в дом, крадучись, где можно, в кустах и опрометью пускаясь через открытые пространства, когда спрятаться было негде. Скоро стемнеет, но если носильщики и упаковщики на сегодня еще не закончили... Вот садовники, очевидно, как раз заканчивали работу. Я увидела, как двое из них направились к сараю с граблями и лопатами на плечах. Кое-кого из моих знакомых, тех, с кем мне особенно не хотелось встречаться, должно быть, не было дома. Они отправились не в другое убежище, как пытался внушить мне Макс, а охотиться за мной, несчастной. Я была им нужна. Но не сама по себе, конечно, а как средство заставить Джона выполнить свою часть работы.

А мне был нужен Джон. Тоже не сам по себе, вернее, не только, но еще и для того, чтобы получить ответы на некоторые существенные вопросы. Насколько широко распространилась коррупция в полиции? Сколько человек участвуют в этом деле? Одной из причин, по которым я не хотела обращаться в полицию и спецслужбы, было то, что я подозревала некоторых знакомых в причастности к афере. Человек, с которым я разговаривала в кабинете Бленкайрона и который настаивал, чтобы его называли явно вымышленным именем Ахмет, наверняка был подкуплен Лэрри. Теперь мне стало ясно, зачем он встречался со мной: им нужно было устранить меня, убедив больше ни с кем не вступать в контакт.

Не опознав Макса, я не была уверена, что Лэрри во всем этом замешан. Преступники могли действовать и без его ведома, хоть это оказалось бы затруднительно. Но Лэрри солгал, сказав, что Макс работает у него уже два года. На самом деле Макс еще год назад сидел в шведской тюрьме. Лэрри дергает за ниточки, а сам, когда придет время, легко выйдет сухим из воды. Кошмар! Какую же все-таки силу имеют деньги! Влияние и богатство Лэрри сделали гораздо более легким осуществление всех сложных аспектов плана. Вероятно, он был владельцем «Царицы Нила», вместе с ее командой, капитаном и инженером, исполнительно разрушившим холодильную систему на теплоходе. И Жан Луи с Фейсалом тоже были его людьми. Это несправедливо. Все оказывались на стороне Лэрри. Кроме Джона, который, как всегда, был на своей собственной стороне. Впрочем, не совсем, уже не только на своей. Я не смела думать о том, что заставило его бросить вызов остальным и какую цену ему, вероятно, придется за это заплатить. О многом я не смела думать, чтобы не рухнули защитные стены, которые я годами возводила вокруг себя, — сейчас нельзя было позволить себе подобной слабости.

Приблизившись к боковому входу, я услышала голоса. Носильщики все еще работали, несмотря на поздний час, но даже беглый осмотр позволил мне убедиться в том, что второй раз идея смешаться с ними, чтобы проникнуть в дом, не пройдет. Человек, стоявший у двери и внимательно следивший за тем, как они входят и выходят, был в европейском костюме. Хотя полная темнота еще не наступила, прожекторы уже освещали вход, что позволяло ему хорошо видеть лица шныряющих туда-сюда рабочих. Мне же это позволило рассмотреть самого человека в европейском платье — я знала его под именем Брайт, хотя уже давно подозревала, что это не настоящее его имя.

Прожекторы оказались полезны еще и потому, что отчасти слепили его, мешая видеть то, что происходило в неосвещенной зоне. Я проскользнула через кусты к террасе. Когда под сомнительным прикрытием низенькой стены я на четвереньках ползла по земле, один из шлепанцев свалился с ноги. Вместо того чтобы подобрать его, я сбросила и второй: в доме босиком двигаться тише и быстрее, чем в этой шлепающей обуви.

Я готовилась при необходимости выдавить стекло, у меня был навязанный Шмидтом рулон пластыря, который в этом случае мог бы очень пригодиться. Однако французские двери оказались незаперты. В вестибюле горел свет, но там никого не было. Закрыв за собой дверь, я немного расслабилась, хотя понимала, что считать, будто теперь я в большей безопасности, — значит выдавать желаемое за действительное. Здесь было где спрятаться — за шторами, за мебелью, хотя кое-какие предметы, которые я видела раньше, уже унесли. Очевидно, их погрузили в один из фургонов.

Хотелось бы получше знать план дома. Я чувствовала, что где-то должны быть комнаты, недоступные постороннему взгляду, а также хорошо бы знать, где находятся кухня и служебные помещения. Но если тайники скрыты, как положено, под землей и оснащены всеми возможными средствами охранной сигнализации, добраться до них будет нелегко. Для начала я решила обследовать спальни. Мой платок размотался, а руки слишком дрожали, чтобы справиться с проклятым маскировочным головным убором, поэтому я просто повязала его вокруг шеи аккуратным галстучком, как у девочки-скаута, и неслышным шагом направилась к парадной лестнице.

Если бы мужчина, спускавшийся по ней, был бос, я бы налетела прямо на него. К счастью, он был в ботинках и ступал уверенно и твердо. Я услышала, как он приближается, и нырнула обратно в вестибюль, моля Бога, чтобы местом его назначения было какое-нибудь другое помещение. Он действительно направился в другую сторону, в кабинет Лэрри, и открыл дверь. Прежде чем она снова затворилась, я услышала голоса.

Очевидно, там происходило деловое совещание. Голосов раздавалось несколько, в том числе и женское сопрано, звучавшее сейчас гораздо громче и резче, чем было привычно для меня, — куда подевались мягкие интонации этого голоса? Я не решилась выглянуть, чтобы узнать, кто вошел в кабинет последним — Макс? Лэрри? — но там было не меньше четырех человек.

Подобрав подол, я побежала вверх по лестнице. Все двери вдоль коридора были заперты; лампочки в старинных бронзовых канделябрах горели ярко.

Если искать методично, следовало открывать каждую дверь, что, однако, небезопасно. Предположить, что все находятся сейчас в кабинете Лэрри, было бы слишком самонадеянно. Если бы какая-то комната оказалась пустой, мои поиски закончились бы тут же на месте. Сначала я заглянула в бывшую спальню Шмидта, затем в собственную. В обеих было темно. Пришлось включить свет, чтобы убедиться, что там никого нет. Не слишком умно, но что делать? Я забыла захватить фонарик. Я много чего забыла.

Время поджимало. Совещание могло окончиться в любую минуту. Я подумала, что следовало бы присмотреть местечко, где можно спрятаться, если кто-то станет подниматься по лестнице. Если я не найду Джона сейчас, если он находится в другой части дома, придется ждать, пока все улягутся спать, чтобы возобновить поиски. А что, если удастся подслушать обрывок разговора, что-нибудь вроде: «Пойдем-ка в подвал, что под лестницей рядом с кухней, посмотрим, как поживает наш гость (издевательский смех)»?