Юлия Климова - Вредная привычка жить

– Вот видишь, – сказала моя мама, – как некоторые люди горячо любят своих близких, не то что ты!

– Мы этот мешок поставим на балконе, – решила я резко сменить тему.

Балкон у мамы был застеклен, так что наши денежки могли не бояться непогоды, да так все же и подальше от кухни. Кто знает, куда мою маму занесут мысли завтра? Она хоть и побаивается всего, что может как-то ухудшить ее, в общем-то, нормальное состояние здоровья, но запретный плод всегда сладок.

– Ставьте, только потом протри пол. А когда вы его заберете?

Хороший вопрос! С одной стороны, постоять бы ему тут пару месяцев, но, с другой стороны, моя непредсказуемая мама…

– Неделю – точно, – ответила я, – а там посмотрим.

Мы потащили мешок.

– Ефросинья, – возмущенно воскликнула моя мама, – не трогай эту тяжесть, тебе еще детей рожать!

Мы подозрительно посмотрели на Сольку: может, мы чего-то не знаем, пропустили, так сказать, за всей этой мышиной возней?

Солька вжала голову в плечи и поглядела на нас. Ей срочно требовалась помощь, потому что последнее время она боялась мою маму как огня.

– А почему это только ей детей рожать? – поинтересовалась я у своей заботливой мамочки.

– У нее есть жених, она скоро выйдет замуж, а там и детки пойдут, – ласково улыбаясь, сказала мама, – а вас замуж все равно не возьмут.

– Это почему же? – спросила я.

– Ты – просто злая неудачница, а подруга твоя – старая и доступная женщина!

Мы с Альжбеткой, вцепившись в мешок, поволокли его к балкону.

– Я, мама, вам еще тройню рожу, вот увидите, – пообещала я, переходя на тон уважения и почтения, – и будете вы, мама, самой счастливой бабушкой на свете, потому что эта тройня будет проживать на вашей жилплощади!

– Ты что такое говоришь? – всплеснула руками мамуля.

– Я говорю, что общение с детьми облагораживает людей, а так как предела совершенству нет, то вам, моя уважаемая родительница, будет предоставлена безграничная возможность прикасаться не только к чему-то абстрактно прекрасному, но и также к конкретному жидкому стулу моих детей.

Когда мы вышли из квартиры, все облегченно вздохнули.

– Как ты думаешь, – спросила Солька, – можно считать, что деньги в надежном месте?

– Я как раз сейчас подсчитываю, сколько у нас времени, – сказала я.

– Как это – подсчитываешь? – удивилась Альжбетка.

– В день мама может съесть в среднем четыре картофелины, вот я и прикидываю – через сколько дней она доберется до денег?

Обычный рабочий день и интрига в кармане

Неделя началась очередным кошмарным сном. Теперь мне привиделось, что я бегу по пустыне, а за мной гонится без правил и, как я полагаю, вне расписания длинный зеленый поезд. Могу всех обрадовать: я свернула в нужный момент, поезд врезался в пальму, а я ударилась лбом об пол, потому что свалилась с кровати.

Не хотелось вставать, не хотелось одеваться и идти на работу, но пока что найденные денежки, к сожалению, не подлежат растрачиванию. Так что – раз, два, три, и я плетусь в ванную.

На работу я пришла сонная, повесила плащ на вешалку при входе в приемную и села на стул возле кабинета Воронцова. Вытянув ноги, я без всякого оптимизма сказала:

– Понедельник – это такая хрень, которая заканчивается вторником…

Дверь кабинета финансовой директрисы распахнулась, и Любовь Григорьевна кинулась ко мне. Вернее, она сначала приоткрыла дверь кабинета Воронцова и, убедившись, что его еще нет, заговорила:

– У нас огромные растраты!

– У кого это – у нас? – поинтересовалась я, зевая.

– Вчера вечером мне прямо домой позвонил Виктор Иванович и сказал, что он и его люди, уж не знаю, кого он имел в виду, изучили всю документацию за последние два года, сделали несколько встречных проверок и обнаружили…

Любовь Григорьевна замолчала, ожидая от меня хотя бы любопытства.

– Не тяните, мадам, – сказала я, – лошадь может уснуть.

– Нашу фирму обворовали на огромную сумму, и сделал это кто-то свой…

– Везде воруют, – отмахнулась я, мысленно умоляя свою коленку не дрожать.

– Я рассказываю об этом только тебе и надеюсь, ты меня не подведешь и никому об этом не проговоришься. Я просто в таком шоке, что должна с кем-то поделиться всем этим, а тебе я доверяю.

– Напрасно, конечно, но рассказывайте, – направляясь к своему столу, сказала я.

Увидев явное отчаяние на лице финансовой директрисы, я добавила: – Обещаю молчать.

– Так как все документы проходили через мои руки и руки покойного Валентина Петровича, то получается, что это сделали мы, – бледнея с каждой секундой все сильнее, сказала Любовь Григорьевна.

– А зачем же вы позарились на чужое? – покачала я головой. – Как же вам не стыдно – приятная женщина, скоро замуж отправитесь, а воруете денежки в родном предприятии.

– Ты что, ты что, я к этому вообще никакого отношения не имею!

– А Воронцову вы об этом сказали?

– Сказала.

– А он что?

– Говорит, что верит.

– Ну, раз говорит, то тут и думать нечего: считайте, что присяжные только что вас оправдали, идите и больше не балуйтесь.

– Аня, я не могу поверить, что это… что это был Валентин Петрович… Это ужасно!

– В жизни бывает все, – сказала я, – наше дело сторона. Селезнев – родственник Виктора Ивановича, так что пусть разбираются сами.

– Как же они разберутся, когда Селезнев умер… – прошептала Любовь Григорьевна.

– А… ну да… Что-то я пока не проснулась…

– Меня Воронцов еще спрашивал, где могут быть эти деньги, не покупал ли Валентин Петрович каких-нибудь ценных бумаг за последнее время или еще что…

На моем столе царил бардак. Я стала перебирать бумажки и папочки, потом схватила точилку и принялась усиленно заострять все свои три карандаша.

– Ты мне веришь? – спросила тоненькая директриса. – Я же ничего не знала, я и не думала!

– Верю, верю… А что еще говорил Воронцов?

– Да я так разволновалась, еле говорила… Он успокоил меня и сказал, что деньги обязательно найдет и вернет их в дело.

– А ему что, заняться нечем? – вылетело у меня.

– Да нет, почему же, – пожала плечами Любовь Григорьевна, – у него свой бизнес есть, но не бросать же эту фирму. Он хочет, как я понимаю, все здесь наладить и взять нового директора. А теперь вот, пока деньги не найдет, не успокоится…

– Может, Селезнев их потратил на всякие шалости – казино, девочки… На старости лет такое бывает.

– Да он не старый был, и Воронцов сказал, что речь идет об очень крупной сумме.

– Ну и пусть ищет, – махнула я рукой, – а мне тут работать надо.

Интересно, случился бы инфаркт у Воронцова, узнай он, что деньги вместе с картошкой, выращенной руками покойного директора, находятся на балконе моей оригинальной родительницы?