Лоуренс Блок - Вор во ржи

— Позвольте мне говорить начистоту, — продолжил он. — Денег у меня нет, но несколько долларов я смогу наскрести, чтобы покрыть расходы.

— Расходы?

— На изготовление ксерокопий.

— Иными словами, — решил я уточнить, — вы готовы заплатить мне по десять центов за страницу?

— Ну, может, немного больше. Но я предложу вам нечто гораздо более ценное. Вы окажете помощь ученому в главном труде его жизни. И разумеется, вы будете упомянуты в списке благодарностей, когда книга увидит свет.

— Звучит заманчиво, — кивнул я. — Нечасто скромный вор удостаивается такого признания. «Благодарю Бернарда Роденбарра…» Как вы думаете, а можно будет написать мое имя полностью?

— Не вижу к тому препятствий.

— «Бернарда Гримса Роденбарра, предоставившего мне ценные документы, украденные им у Антеи Ландау». Наверняка она будет гордиться.

— Мисс Ландау?

— Моя матушка, если увидит такого рода признание. Разумеется, полиция посмотрит на дело иначе. Но я допускаю, что мы сможем быть более осмотрительны в выборе слов. И кто скажет, не изменятся ли законы о воровстве к тому времени, когда вы сможете издать книгу?

Он согласился, что это возможно, даже вполне вероятно, и дал мне визитку, где значилось «Лестер Эддингтон», а также название колледжа в городке в Пенсильвании, о котором я никогда не слышал. Я упомянул об этом и выяснил, что город находится в западной части штата, у границы с Огайо.

— Вы, должно быть, устали, — заметил я, — проделав сегодня такой долгий путь.

Но он был в городе с самого уик-энда и остановился в отеле. Случайно не в «Паддингтоне»? Это слишком роскошно, заверил он меня и назвал отель на Третьей авеню, который действительно располагался чуть ниже «Паддингтона» по рейтингу, но недалеко от него по расстоянию. Он приехал в город поговорить с устроителями «Сотбис» в робкой надежде уговорить их скопировать письма. И он надеялся встретиться с Антеей Ландау — либо посмотреть письма, либо взять у нее интервью, хотя в этой просьбе она ему регулярно отказывала. Ну и были еще кое-какие дела.

— Хорошо, — произнес он, вставая. — Я отнял у вас много времени. Если все-таки эти письма окажутся у вас…

— Я буду иметь вас в виду.

Ему, вероятно, хотелось услышать нечто более убедительное, но полагаю, он уже привык к разочарованиям. Он коротко кивнул и протянул руку через прилавок таким странным образом, что я на какой-то миг задумался, что с ней делать.

Я пожал ее, что, очевидно, он и имел в виду, и отпустил. Он убрал руку и удалился.

Едва за Эддингтоном закрылась дверь, зазвонил телефон. Это была Кэролайн. Она предложила купить ланч и принести его ко мне.

— Я помню, что сегодня твоя очередь, — сказала она, — но я знаю, что ты недавно открылся, поэтому решила сделать два захода подряд. Если, конечно, ты не позавтракал позже и не намерен пропустить ланч.

— Я вообще обошелся без завтрака, — сообщил я. — Только покормил Раффлса, потому что это была единственная возможность помешать ему путаться под ногами. Бедолага умирал с голоду. Я тоже, и до сих пор умираю, поэтому пропускать ланч не имею ни малейшего желания.

— Свинья, — сказала она.

— О какой свинье идет речь?

— О твоем коте, Берн. Он съел свой завтрак?

— До последней крошки.

— Он обошел тебя дважды. Я покормила его в четверть десятого, перед тем как сама открылась. А он тебе ни слова не сказал, да?

— Он сказал «мяу». Это считается?

— Аферист. Ну ладно, скоро увидимся. Что ты скажешь насчет сандвичей с пастрами [10] Пастрами — копченая говядина. и парой бутылок крем-соды?

— Мяу, — сказал я.

— Очень любезно со стороны Марти, — говорила она. — Представляешь? Сначала ты воруешь у человека бейсбольные карточки, а потом он вызволяет тебя из тюрьмы.

— Я не воровал его карточки.

— Ну, а он думал, что воровал. Я хочу сказать, ваши отношения начинались не совсем гладко, зато теперь…

— Я встречаюсь с ним через пару часов, — сказал я. — У него в клубе.

— Наверное, вы давно не виделись?

— Относительно, — кивнул я и посмотрел на часы. — Примерно двадцать два часа.

— Где же?

— В «Паддингтоне». Не вечером, а днем. Когда я выходил из отеля, он как раз направлялся туда.

— Что он там делает?

— Этого он не сказал, потому что мы не разговаривали. Но думаю, совершал прелюбодеяние.

— Это что, такой отель, да, Берн?

— Отель, где совершают прелюбодеяния? А ты знаешь другие отели?

— В смысле — там полно проституток? Мне казалось, у него не такая репутация.

— Ты права, — согласился я, — но для прелюбодеяния не нужны проститутки. Для этого нужен лишь партнер, с которым не состоишь в браке.

— И у него такой был?

— Точнее, была, и она шла с ним под ручку. Я посмотрел на нее — и на нее стоило посмотреть. Но на меня, думаю, она не посмотрела либо не обратила внимания. Потому что она меня не узнала.

— Кто-то из твоих знакомых?

— Нет.

— О-о. А то мне подумалось…

— Что тебе подумалось?

— Что ты хотел сказать, будто это была Элис Котрелл.

— Нет.

— Значит, ты ее не знал. Но тогда с чего ты взял, что она тебя узнает?

— Не тогда, — пояснил я. — Позже.

— Позже?

— Когда я встретился с ней в коридоре шестого этажа. Видит бог, я отлично ее запомнил, хотя она в тот момент и была одета как паддингтонский медвежонок. А потом, в вестибюле, и она меня вспомнила. «Это он», — пропела она, милая крошка.

— Это ее ты видел с Марти?

— Ее самую, — кивнул я, — и, признаться, восхищен вкусом этого человека. Ее зовут Айзис Готье, и она живет в этом отеле.

— И она навела на тебя копов, а Марти вытащил тебя из камеры.

— Угу.

— А какое все это имеет отношение к письмам?

— Не знаю.

— Или к убийству? Есть тут какая-то связь?

— Хороший вопрос.

— Берн, это совершенно не похоже на пастрами.

— Я тоже так думаю.

— И просто не понимаю, как с этим может сочетаться крем-сода. Она вообще ни с чем не сочетается.

— Ты совершенно права.

— Берн, так что произошло прошлой ночью?

— Хотел бы я знать, — вздохнул я, — потому что я был там и меня загребли, так что лучше бы мне знать, что случилось.

Я пересказал ей все еще раз — от самого моего прибытия в отель «Паддингтон» прошлым вечером до того момента, как я покинул его в наручниках и под сольную арию Рэя, спевшего для меня «предупреждение Миранды».

— Мама всегда говорила, что нужно носить чистое нижнее белье, — продолжил я. — На тот случай, если меня собьет машина.

— Моя говорила то же самое, Берн, хотя никогда не объясняла зачем. Я просто решила, что это одно из правил, которым следуют приличные люди. Впрочем, какая разница? Если тебя собьет машина, разве твое нижнее белье не испачкается вместе со всем остальным?