Татьяна Луганцева - Девочка на шáру

Они пожали друг другу руки и застыли в молчании. Каждый был погружен в свои не очень приятные мысли.

— Я больше скажу, — первым заговорил Иван. — Думаю, что Эрос не только мог догадаться о чем-то важном, а уже догадался, за что и поплатился жизнью. Просто он не успел ни с кем своей догадкой поделиться.

— Твои слова бездоказательны. Он не успел поговорить с тобой и со мной, это — факт, но это не значит, что он не рассказал о своих догадках кому-то другому.

— Возможно, что убийце…

— Нельзя исключать, — кивнула головой Яна.

— Эрос, может быть, дал нам подсказку… — предположил Иван.

— Думаю, что он не успел… хотя… Идем!

Яна вдруг резко сорвалась с места и, увлекая за собой Ивана, понеслась по своему замку к номеру Эроса. Полицейские уже покинули его, и тело старика унесено.

Яна вошла в комнату, стараясь не шуметь и громко не разговаривать, словно они могли спугнуть дух убитого здесь человека.

Яна легла на кровать и уставилась в потолок, Иван молча наблюдал за ее действиями. Яна попыталась представить, что мог думать Эрос в последние секунды жизни. Конечно, обычного человека обуяли бы паника, страх и мысли о скорой и неизбежной кончине. Но Эрос не был простым человеком, в чем Яна не так давно убедилась лично. Она протянула руку и слегка коснулась тумбочки, стоящей рядом с ложем.

— Если Эрос и мог нам что-либо оставить, то только на ней, — задумчиво произнесла Яна и села на кровати.

Тумбочка была абсолютно пустая.

Иван понял ход ее мыслей и, присев на корточки, посмотрел на несколько запыленную поверхность тумбочки на свет.

— Кажется, есть…

— Что? — опустилась на корточки рядом с ним Яна.

— Какие-то следы… словно кто-то провел пальцем… Круг или овал, что-то похожее на русскую букву «Л» и тире…

— Тогда уж не ноль и овал, а буква «О», — сказала Яна, наклоняясь.

— Ол… Что это может быть? Имя? Фамилия? Какое-то слово? — предположил Иван.

— Боюсь, что даже если его точно написал Эрос, это нам ничего не даст. Но все-таки он хотел что-то сказать…

Яна вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

— Он мечтал умереть в своей постели от старости, считал, что глупо умереть не своей смертью в таком-то возрасте… Как же, наверное, тебе тяжело, Иван! Я знала его совсем короткое время, и то мне так плохо…

— Узнаю Эроса, великой силы воли был человек… Не печалься, ему бы это не понравилось, — полуобнял ее Иван.

Они вышли во двор. Навстречу походкой хозяина плантации шел Джеффри Батл.

— Проход после взрыва расчистили, можете посмотреть масштаб разрушений, только вы способны правильно их оценить. Хотя какие там ценности, когда у вас людей подушками во сне душат! — в сердцах махнул рукой полицейский.

— Я пойду с тобой, — вызвалась Яна, просительно глянув на Ивана.

По свежевыкопанным ступенькам по узкому проходу они спустились в подземелье, несколько ранее ими же и обнаруженное. Яна не могла понять, насколько разрушен сам дом, названный условно «Домом гладиатора», но непоправимый ущерб, который взрыв нанес мозаике с портретом красивого мужчины с мечом, она оценить смогла. Великолепного мозаичного портрета, можно сказать, больше не существовало вовсе. На серой, покрытой пеплом стене остались поблескивать лишь отдельные фрагменты плиток. Иван молчал. Да, разговоры тут были лишними.

— Какая досада… такую красоту разрушили… — проговорила Яна.

— Ужасно! — эхом откликнулся Иван.

— Мне очень жаль, — вздохнула Яна и поднялась на поверхность. Ей было грустно от того, что портрет мужчины с проникновенным взглядом не увидят другие люди. К тому же Яна считала, что она нашла выход из подземелья не без его помощи.

— Яна! — позвал ее Никита, шедший навстречу. Вид у парня был весьма расстроенный.

— Что? Почему ты так выглядишь? Что-то еще случилось?

— Яна, пойдем ко мне в комнату, пожалуйста.

— Как скажешь, — кивнула она и поспешила за своим подопечным.

Комната Никиты располагалась в гостевом крыле, рядом с комнатой Ады Валерьевны с мужем с одной стороны и комнатой Веры с другой стороны. Она была одинаковой по размерам с другими номерами и со стандартным набором мебели. Но сейчас помещение превратилось в свалку. Все вещи, выброшенные из ящиков, валялись в общей куче на полу, крупные предметы — стулья и тумбочка, перевернуты.

— Что тут произошло? — спросила удивленно Яна.

— Если бы я знал… Я утром встал очень рано и отправился на пробежку. Я всегда занимаюсь физкультурой и бегаю, даже в Москве. А когда вернулся, обнаружил здесь… вот это, — пожаловался Никита.

— Ты смотрел, у тебя что-нибудь пропало?

— Да что у меня было-то? — вопросом на вопрос ответил Никита. — Вот, правда, сотовый телефон пропал. Модель не новая была… Кому он понадобился? — Парень явно расстроился.

— Не переживай. Пригласи сюда полицейского, в твоей комнате кто-то хорошо поработал. А что преступник искал, неизвестно…

Джеффри Батл на погром в комнате Никиты отреагировал очень вяло, так как по сравнению с убийством и взрывом он был как детские игрушки. Интересным было одно: полицейские нигде в номере не нашли ни одного следа и ни одного отпечатка, следовательно, не было основания задерживать никого из присутствующих в замке. Стопроцентное алиби было только у Веры, так как она находилась еще в больнице и вернулась буквально только что. Барбара и Фабрицио, скорбящие по сыну, плохо выполняли свои обязанности, гости роптали, что им не нравится такой отдых, и говорили, что с удовольствием покинут замок. Иван Соло был поражен гибелью Эроса и уничтожением археологического памятника. Вдобавок ко всему пропала Николетта — никто ее не видел после завтрака, однако никто и не заметил, чтобы она покидала территорию. Девушка буквально исчезла, испарилась, провалилась под землю… Яна недоумевала: куда она могла подеваться?

«Помнится, Николетта говорила, что не может спокойно воспринимать то, как Иван Соло обращает внимание на другую женщину. Может быть, она просто сбежала из дома по-тихому, не в силах выносить это?» — думала Яна и тут же вслух сама убеждала себя: нет, такого просто не может быть. Николетта была привязана к своим приемным родителям и никогда бы так не поступила с ними. Бросить их, когда они только что потеряли сына… Нет, невозможно. На нее не похоже.

И тем не менее здравые рассуждения Яны Николетту в лоно семьи не вернули. Несколько дней ее искали и в доме, и в городе, и в аэропортах, и на железнодорожных вокзалах и не нашли ни одного следа. Джеффри Батл во всем винил себя. Он даже усомнился в собственных профессиональных качествах и подумал, не уволиться ли ему со службы. В конечном итоге девушку стали считать «пропавшей без вести», а некоторые даже поговаривали, что Николетта и есть убийца Эроса — мол, ее замучили муки совести, и она покончила с собой. Яна, конечно, так не думала, потому что не находила ни одного мотива убийства Николеттой старого археолога. Так как больше ничего не происходило (к счастью!), итальянские власти не могли больше задерживать собравшихся в замке иностранцев, и им разрешили выезд. Люди, измученные домашним арестом, с радостью покинули замок Яны и разъехались.