Шарль Эксбрайя - Порридж и полента

Раздираемая чувствами ненависти и отчаяния, Джозефина направилась было рассказать обо всем матери, но в коридоре она наткнулась на инспектора Паоло Кони.

– Куда это вы так быстро бежите?

– Не ваше дело!

– А вот это не так! Представьте себе, мне как раз нужно было с вами поговорить!

– Со мной?

– Да, с вами. Так что, может, пройдем в комнату, которую директор предоставил в наше распоряжение?

Когда они устроились в креслах роскошного номера, полицейский начал с вопроса:

– Вы действительно из-за чего-то переживаете, синьорина?… Или это угрызения совести?

– О чем это вы говорите?

– Синьорина, я и вправду всего лишь инспектор полиции, по при этом я не настолько глуп… Что бы ни думал комиссар Прицци, не только он один бывает прав!

– Ма ке! Какое мне дело до ваших отношений со своим начальником?

– В этой истории вы не так уж ни при чем, синьорина.

– Час от часу не легче!

Полицейский самодовольно улыбнулся.

– А мне, наоборот, все легче и легче!

– Вам?

– Да, мне… Я не верю, синьорина, что Луиджи Маргоне был убит из-за наркотиков.

– Вот как?

– Предположение о любовной истории кажется мне куда более вероятным… Вы были его любовницей?

– Вы добиваетесь того, чтобы я дала вам пощечину?

– Такая шутка может вам дорого стоить, синьорина! Я вам не мальчишка, поняли?!

– Может, вы и не мальчишка, но зато круглый дурак! Как вы могли подумать, что я могла быть любовницей Маргоне? Ма ке! За кого вы меня принимаете, а?

– За красивую девушку, которая умеет вскружить слишком горячие головы… Например, этого Пьетро Лачи?

– О, как он мне надоел!

– Надоедливый ревнивец может легко превратиться в убийцу, красавица моя.

– Значит, по-вашему, Пьетро повесил Маргоне потому, что ревновал его ко мне? Если бы я не была так расстроена, то просто бы сейчас рассмеялась от ваших слов!

– Вы хотите сказать, что были совершенно незнакомы с Маргоне?

– Конечно, знакома! Он бывал со мной очень любезен… Впрочем, вас это не касается! Надеюсь, до нескорой встречи!

– Боюсь, синьорина, вашим надеждам не суждено будет оправдаться. Когда Паоло Кони нападает на след, его нелегко сбить, а мне кажется, вы можете вывести на след убийцы Маргоне.

– Идиот!

Джозефина выбежала из комнаты и поспешила к материнской юбке, чтобы облегчить свое сердце. Она рассказала маме о том, как с ней обошлась донна Империя, и о том, как ее оскорбил полицейский. Альбертина Пампарато и так достаточно натерпелась от мужа, чтобы позволить другим оскорблять себя или свое дитя.

– Ма ке! Что она себе воображает, эта Империя, а? Она всего лишь вдова повара, так? Только зачем тебе понадобилось влюбляться в ее надутого Фортунато, который подметки твоей не стоит?! Ты могла бы выбрать себе кого бы только захотела, а тебя угораздило найти именно того, кто мизинца твоего не стоит! Посмотри, как ты неправа, деточка моя!

– Я люблю его, мамма миа!

– Любишь, любишь! Если бы ты посмотрела на себя сейчас со стороны, ты бы поняла, насколько глупо выглядишь! Как бы я была рада, если бы ты больше не думала об этом чертовом Фортунато!

– Это невозможно, мама!

– Увидишь, как еще возможно! Заболела твоя тетя Селестина. Так что собирай вещи: ты поедешь к ней на две недели в Падую.

– А как же Фортунато?…

– Я сама этим займусь! А полицейским, который тебя оскорбил, займется отец!

Джозефина была так несчастна, что сразу же поднялась к себе в комнату, чтобы исполнить приказание матери. Альбертина тем временем направилась к кастелянше.

– Донна Империя, я решила отправить дочь к ее тете в Падую и пришла поставить вас об этом в известность.

– Поставить в известность или спросить разрешения?

– Поставить в известность, потому что вы первая обрадуетесь отъезду Джозефины из-за своего чудного сынка!

– Мне бы очень хотелось, чтобы вы так не говорили о Фортунато, Альбертина.

– Может быть, вы хотите, чтобы я восхваляла это чудовище, которое медленно убивает мою девочку?

– Джозефина могла бы на него не засматриваться!

– Ма ке! А кто он такой, этот парень? Он что, Бог?

Донна Империя строго посмотрела на собеседницу, и от этого взгляда у той пробежали мурашки по спине.

– Он мой сын! И, кроме того, он сын покойного шеф-повара Альфредо Маринео, который был несравненным мастером своего дела! Так что ему нечего делать с дочерью поваришки, годного лишь на то, чтобы сварить суп для бродяг, которые кормятся на кухне Армии Спасения!

– Ох!

От этих слов Альбертина едва не упала в обморок и грузно опустилась на стул. Кастелянша протянула ей стакан вина, чтобы та пришла в себя, но синьора Пампарато отвергла его.

– Похоже, что я недостойна пить из стакана, принадлежащего вдове незабвенного Маринео и матери несравненного Фортунато! Ма ке! Предупреждаю вас, донна Империя,– если моя девочка умрет из-за любви к вашему Фортунато, я сама откручу ему голову!

Быстро выйдя из комнаты донны Империи и не дав ей ответить на эту последнюю угрозу, Альбертина торопливым шагом направилась на кухню.

Высокий и худощавый комиссар Прицци был родом из Милана. От своих ломбардийских [16] Ломбардия – северная область Италии предков он унаследовал тягу к скрупулезному ежедневному труду и сдержанный характер, что было полной противоположностью жизнерадостному разгильдяйству его помощника Кони, считавшего себя человеком недюжинного ума и необыкновенно одаренным полицейским. Прицци слыл человеком, никогда не бросавшим начатого дела на полпути. Для него убийство Луиджи Маргоне стало тайной, которую во что бы то ни стало следовало разгадать. Он считал вполне естественным, если бы человек, замешанный в грязном деле, получив повестку из полиции, повесился. Но в данном случае его повесили другие… Кто? И почему?

Ежедневно на час-другой комиссар заходил в "Ла Каза Гранде", где старался оставаться незамеченным, чтобы никто, кроме персонала гостиницы, не понял, откуда он. В этот день он как раз занимался тем, что приводил в порядок результаты своих наблюдений, как вдруг дверь в комнату полицейских открылась, и на пороге предстал огромный силуэт Людовико Пампарато. Комиссар весьма заботился о своем престиже в глазах других и поэтому спросил как можно суше:

– Ведь вы могли и постучать, прежде чем войти?

– Только не тогда, когда попирают честь моей дочери!

– Что вы еще выдумываете?

Обличительным жестом повар указал на инспектора Кони.

– Вы бы лучше спросили этого бессовестного типа!

Между ними произошло объяснение. Комиссару пришлось заверить Пампарато в том, что его дочь просто-напросто неверно поняла инспектора, единственной целью которого было и остается разобраться в действительных причинах случившегося.