Элизабет Питерс - Лев в долине

Я вознаградила его за честные попытки напрячь память и позволила дремать дальше. Добропорядочность славного малого не вызвала у меня сомнений. Расспросы дали мало результатов, зато свободного времени у меня оказалось хоть отбавляй, поэтому я решила употребить его с большей пользой, чем банальное утоление голода. Эмерсон мог появиться в гостинице только через несколько часов, и я рассчитывала вернуться раньше его.

В вестибюле меня окликнул портье:

– Миссис Эмерсон! Вам письмо.

– Поразительно! – пробормотала я, изучая незнакомый почерк на конверте.

Ошибка исключалась: послание адресовалось «Амелии Пибоди Эмерсон».

– Кто оставил письмо?

– Незнакомый джентльмен, мэм. Не из наших постояльцев.

Я поблагодарила портье и поспешно вскрыла конверт. Послание оказалось кратким, тем не менее и от этих скупых строк у меня сладко екнуло сердце. «Располагаю важными сведениями. Жду в кафе „Ориенталь“ между половиной второго и двумя часами. Т. Грегсон».

Знаменитого частного детектива я благополучно забыла, – полагаю, так же, как читатель. Видимо, он видел, как я входила в гостиницу. Но зачем оставлять записку, если можно было просто заговорить со мной?

С другой стороны, время назначено на редкость удачно. Перед свиданием с Грегсоном я успею заглянуть в лавку Азиза.

Конечно, приглашение вызывало некоторое подозрение: не исключено, что меня заманивают в ловушку. Оказаться зловредным Сети этот Грегсон не мог, глаза у него были не черные, а бархатисто-карие. Однако он вполне мог быть сообщником загадочного преступника, или кто-то воспользовался именем детектива в недобрых целях.

Но и то и другое выглядело маловероятным. Кафе «Ориенталь», хорошо мне известное, находилось в приличном квартале, охотно посещаемом иностранцами. Если же подозрение оправдается и Сети впрямь поставил на меня капкан – что ж, я всегда наготове! Ведь при мне был мой зонтик, а талию облегал пояс-патронташ с незаменимыми в бою предметами.

Однако об одной дополнительной предосторожности я все-таки подумала: забежала в салон и написала Эмерсону короткую записку о том, куда направляюсь. На случай, если я не вернусь, ему предлагалось утешиться мыслью, что наше взаимное глубокое и нежное чувство обогатило мою жизнь и его, надо полагать, тоже.

Перечитав записку, я сочла ее излишне пессимистичной и добавила такой постскриптум: «Дорогой Эмерсон, ГП вряд ли меня прикончит, скорее превратит в заложницу, чтобы напугать тебя. Уверена, если мне не удастся сбежать самой, ты меня найдешь и освободишь. Я не прощаюсь, а говорю до свидания. Преданная тебе...» Ну и так далее.

Конверт я оставила портье, чтобы тот вручил его Эмерсону после пяти часов вечера, если я сама не появлюсь раньше.

Страх и нетерпение заставили меня отправиться к Азизу пешком, чтобы проветриться. Азиз – в высшей степени несимпатичный коротышка, зато единственный оставшийся в живых член египетского семейства, тесно связанного с Гением Преступлений. Его отец и брат издавна занимались незаконным сбытом ворованных древностей; обоих постиг годом раньше страшный конец, хотя, скорее всего, не от руки Сети. Азиз получил в наследство от отца целый склад предметов египетской старины, а также (во всяком случае, я на это надеялась) отцовские связи с Гением Преступлений. Я была попросту обязана попытать с ним счастья.

Азиз сидел перед дверью, зазывая внутрь прохожих. Меня он узнал мгновенно. Профессиональная улыбка тут же сменилась встревоженным выражением, и он юркнул в лавку.

Как и все подобные заведения, лавка была верхом безвкусицы – витрины и полки забиты дешевым товаром на потребу туристам и поддельными древностями, изготовленными по большей части в английском Бирмингеме. Самого Азиза нигде не было видно. Одинокий продавец смотрел на колышущуюся занавеску, за которой только что скрылся хозяин. Покупателей в лавке не оказалось: у туристов это время обеда, а сама лавка должна была вот-вот закрыться до вечера.

– Передайте господину Азизу, что я хочу его видеть, – сказала я громко. – Я все равно не уйду, пока он не появится, так что лучше ему не тянуть.

Я знала, что Азиз слышит из соседней комнаты каждое мое слово. Тем не менее борьба с собственным малодушием заняла у него несколько минут, после чего он предстал передо мной с фальшивой улыбкой до ушей. Морщины на его физиономии походили на трещины в гипсе. Если бы улыбка стала шире хотя бы еще на полдюйма, гипсовая маска рассыпалась бы на мелкие осколки.

Он приветствовал меня поклонами до полу и возгласами восторга. Какое счастье, что госпожа оказала ему честь и посетила его скромное заведение! Чем он может услужить? Госпоже несказанно повезло: он как раз получил партию дамасской парчи с золотым шитьем!

Я хорошо знала коротышке цену и не собиралась щадить его чувства, а потому заявила без предисловий:

– Хочу поговорить с вами о Сети!

Азиз сразу сделался белым как полотно.

– Не надо, госпожа, – прошептал он. – Пожалуйста, не надо!

– Вы меня знаете, мистер Азиз. Мне сейчас все равно больше нечем заняться. Я готова ждать.

Улыбку на его лице сменил волчий оскал. Повернувшись к разинувшему рот продавцу, он хлопнул в ладоши:

– Пошел вон!

Закрыв за продавцом дверь, Азиз задернул занавеску.

– Что я вам сделал, госпожа? Почему вы хотите моей гибели? – зашептал он трагическим тоном. – Любого, кто продаст этого... этого человека, ждет смерть. Если бы я хоть что-то знал об этом... этом человеке – хотя я ничего не знаю! – то, клянусь отцовской могилой, госпожа, одно то, что вы назвали его имя в моей лавке, уже угрожает мне погибелью.

– Раз вы ничего о нем не знаете, то и бояться нечего, – возразила я:

Азизу заметно полегчало.

– Верно! – пробормотал он.

– Что о нем болтают на базарах? Можете без опаски повторить то, о чем и так всем известно.

Но, по утверждению Азиза, даже на базарах никто толком ничего не знал, потому что люди Сети не привыкли откровенничать. О Гении Преступлений говорили его действия, и то невнятно: ему приписывали любое нераскрытое преступление, совершенное в Каире. По мнению Азиза, Сети был вообще не человеком, а ифритом, демоном. Ведь даже его подручные, по слухам, понятия не имели, кто он такой! Связь с ними Сети поддерживал, оставляя в условленных местах записки; те же, кто видел его в лицо, знали, что в следующий раз он предстанет перед ними совсем в другом обличье.

Начав молоть языком, Азиз так распалился, что унять его было бы невозможно при всем желании. Я услышала несколько легенд с участием все того же загадочного персонажа и поняла, что Гений Преступлений быстро превращается в фантастического героя бескрайних городских трущоб.