Александр Звягинцев - Куда смотрит прокурор?

Шкиль еще раз взглянул на фотографии из ресторана. И подумал, что нельзя не отдать должное Моте. Сработано мастерски.

Примерно в то же время, когда Шкиль разбирался с Мотей Блудаковым, прокурор Туз хмуро слушал рассказ Гонсо, физиономию которого теперь украшали не только поджившие царапины, приобретенные в борьбе с пацюками, но и свежие ссадины, о происшествии в ресторане.

Он чувствовал и понимал, что все, о чем рассказывает Гонсо, правда, что все так и было. Но что из того? Они не в исповедальне, а в кабинете прокурора, и потому оба понимают, что именно сейчас никаких прямых действий против Моти Блудакова они предпринять не могут. Ничего не докажешь, свидетелей пока нет. Надо работать и работать, чтобы раскрутить дело. А связываться с кланом Блудаковых, у которых свои люди и в городской власти, и в администрации губернатора области, без серьезных аргументов и железобетонных доказательств нельзя.

– Эх, Гаврилыч… Так, как ты не умеешь жить, так, по-моему, никто не умеет, – вздохнул Туз. – Я-то тебе верю, потому что чувствую, так все оно и было, интуиция мне подсказывает, но… Сам знаешь, над любым начальником другой начальник бдит. Поэтому, когда эта история до наших областных кадровиков докатится, писать объяснения и мне, и тебе придется. Такова уж наша доля.

– Я понимаю, – понурился Гонсо.

– Как же тебя на девку-то купили? Неужели не почувствовал, что это профессиональная шалашовка? Их же всегда видно, даже невооруженным глазом!

– Жан Силович, поверьте! Ну ни сном ни духом! Девочка-школьница, застенчивая, еще угловатая вся, ребенок! Про Мишку Казаркина рассказывает. Знает, что у нас с ним одно время одни джинсы парадные были на двоих…

– Ну да, коллективные пасхальные штаны, – буркнул Туз. И не сдержался: – Ну, Шкиль! Адвокат херов! Его почерк, он так работает – с психологическими выкрутасами… Мало ему гонораров, которые он лущит с новых русских! Он еще шайку шантажистов-вымогателей у нас под носом развел!

– Жан Силович, а вы думаете, что он?..

– А ты думаешь, что Мотя Блудаков без него мог все это придумать и организовать? У них же все до мелочей продумано. Тебе же не проститутку, у которой это на лбу написано и которую по двум-трем словам вычислить можно, подставили. Нет, нашли такую, которая тебя на раз сделала. А такие, знаешь, серьезных денег стоят. А потом, ее надо было к нам доставить, потом тут же отправить… Нет, тут рука Шкиля чувствуется, его стиль. Это он всегда работает по полной программе и деньги вкладывать не боится…

– Жан Силович, а я-то им на что понадобился? – вдруг вспомнил Гонсо замечание капитана Мурлатова. – Какие у меня деньги? И потом, с прокуратурой связываться – это же риск?

– Ну ты, Гаврилыч, даешь! Зачем? Да обнаглели от безнаказанности. У преступников всегда так – голова кругом, сам черт не брат, если все идет по-ихнему. Ну, тебя почему на крючок не взять? На всякий случай. Вдруг пригодишься. Меня-то уже на такие крючки вроде поздно сажать, а ты… У них же есть информация, что я тебя на свое место готовлю. Я давно чувствую, кто-то у нас в прокуратуре на них работает! И даже примерно догадываюсь, кто и почему…

Туз пошевелил губами, прикидывая, стоит ли посвящать Гонсо в свои тайные расклады. Решил – не стоит и с неожиданным раздражением продолжил:

– И потом, друг мой ситный, ты что, совсем в небесах обосновался? Не знаешь, что Шкиль вокруг Василисы ужом вьется? Вот если у них карточки получились, где ты с девкой голой шампанским угощаешься в отдельном кабинете, доставят они их Василисе… Ты хоть представляешь, куда она тебя пошлет? В какие дали? Да еще после парикмахерской!

– Представляю.

– Да нет, не представляешь! – все более раздражаясь, рявкнул Туз. – Ты ее не знаешь! А она…

Тут Туз замолчал, потому что, честно говоря, сам не знал, как бы Василиса отреагировала на появление таких фотодокументов. Может, оскорбилась бы. А может, только посмеялась бы: молодец херувим, раньше я за ним таких талантов не замечала! Она в последнее время почему-то стала звать Гонсо не иначе как херувимом. Тузу это страшно не нравилось, потому что знак был плохой. Но что он мог? Запретить?

– Ладно, Гаврилыч, ты иди домой и лечи свои боевые раны. И думай, думай, что нам делать! Иначе за тебя этот самый адвокат все придумает! И будем мы по его команде туда-сюда прыгать, как медведи в цирке! Да, и что ты там с этим Замотаевым тянешь? Завершай расследование и готовь дело к направлению в суд. Нам с тобой сейчас такой успех стратегически очень нужен, понимаешь ты это?

– Жан Силович, мне надо его еще раз допросить.

– Это еще зачем?

– Чувствую я, что за ним другие дела есть. Мало того, он готов про них рассказать…

– Готов? А что же не рассказывает?

– Его подвести надо к такому разговору. Он человек непростой, верченый, зато если его удастся на откровенность уговорить, многое рассказать может.

– Ох, Гаврилыч, ты и так уже весь, как Щорс, израненный, след кровавый стелется по сырой траве… А все туда же! Ты не боишься, что это он тобой крутит, этот самый Замотаев, а не ты им?

– Да пусть думает, что крутит, мне не жалко. Главное, чтобы раскололся.

– Ишь ты какой! Даю тебе несколько дней, и заканчивай. Только, Гаврилыч, давай договоримся – на сей раз без скандалов, драк, пожаров и прочих стихийных бедствий. И никаких баб! Бабы тебе противопоказаны.

Гонсо ушел, а Туз подумал, что Василиса была права, когда сомневалась, что между ними что-нибудь сложится… Какой-то он и впрямь неудачник, все у него по-дурацки складывается. Даже дед Туз сказал: парень хороший, но какой-то несуразный, всякую беду как магнитом притягивает… Ну, да с этим мы разберемся. А сейчас надо скандал утрясать и Шкиля на место ставить. Он не на Гонсо руку поднял, а на его, Туза, прокуратуру. Такое прощать нельзя. И если ему сейчас по рукам не дать, поздно будет. Туз уже решил, что делать. Двум медведям в одной берлоге не ужиться, а уж медведю и шакалу и вовсе.

Раздался шум подъезжающего автомобиля, Шкиль подошел к окну и увидел въехавшую во двор скромную «десятку» Василисы. Василиса вынырнула из машины и пошла к дому, несколько озадаченно взглянув на млеющего под солнцем рядом с джипом Ваню. Тот, увидев шикарную даму, вскочил, содрал с головы наушники, уронил на землю очки и вытянулся по стойке «смирно». Видимо, этим произвел на Василису благоприятное впечатление. Потому что она остановилась и с любопытством оглядела Ванюшу. Интересно, подумал Шкиль, шевельнется ли что-нибудь у них в душах, почувствуют ли они хоть какой-то, пусть и невнятный, зов крови? Брат и сестра как-никак. Василиса весело рассмеялась и пошла к дому. Ваня с раскрытым ртом смотрел ей вслед.