Красная Бурда - Несчастливый билет

04:50. Объект опять сел на скамейку. Ну, мы тоже, конечно, сели. Палец на ноге болел адски. Но мы не подавали вида.

04:55. Объект взял другую газету. Мне захотелось в туалет, но я терпел до 05:03.

05:05. Объект встал на лыжи и пошёл по направлению к лыжной базе».

* * *

Сикуляр, тяжело дыша, грузно шёл по неосвещённой лыжне. Оперативникам, без лыж, приходилось гораздо труднее. Спасала их только темнота и густые деревья. Материться приходилось шёпотом

Сержант Рожков, с трудом выбираясь из очередного сугроба, посмотрел на громко дышащего начальника депо. «А ведь он почти совсем не умеет ходить на лыжах, — внезапно подумал он. — Лет двадцать пять, наверное, не ходил. Ну ничего, через два километра дорога, там мы его и перехватим».

Но тут оперативники увидели споро догоняющего Сикуляра человека в лыжном костюме и шапочке с прорезями для глаз. В бегущем чувствовался опытный лыжник, не меньше мастера спорта. Через минуту-другую лыжник оказался за спиной Сикуляра и крикнул хриплым густым басом:

— Лыжню!

Аркадий Аркадьевич Сикуляр неуклюже попытался отойти в сторону, но вдруг как-то неловко взмахнул палками и упал лицом в сугроб...

Следователь Орлов шёл по коридору Управления, ничего не замечая вокруг. Нет, конечно, он здоровался с коллегами, что-то отвечал на их приветствия, подписывал на ходу какие-то бумаги — заявления, протоколы допросов, постановления об освобождении, — но в голове его стучала одна мысль: «Что же делать? Что же теперь делать, блин-душа?..»

Размышляя таким образом, капитан не заметил, как дошёл до конца коридора. Это был тупик.

К батарее центрального отопления кто-то заботливо прикрутил проволокой жестяную банку из-под зелёного горошка, до половины заботливо набитую окурками. Выбрав «Кэмел», Орлов нервно закурил и ещё раз прокрутил в голове события сегодняшнего утра.

Сегодня утром Орлова вызвал к себе полковник Стригун.

— Ну, рассказывайте, капитан.

— Что рассказывать-то, товарищ полковник?

— Как подвигается расследование убийства кондуктора Старобабина?

«Может, ещё не знает про Сикуляра?» — мелькнула в орловском мозгу глупая мысль.

— Работаем, товарищ полковник… — осторожно начал он.

— Вот это-то и плохо, Миша, — подозрительно спокойным голосом сказал Стригун. — Это-то и плохо, что вы работаете. А вот выгнать бы вас из милиции к чёртовой матери — и, может быть, Сикуляр был бы жив!..

О том, что дальше происходило в кабинете полковника Стригуна, какие громы и молнии метал в голову Михаила Петровича начальник, наверное, нет нужды рассказывать догадливому читателю. Но мы всё-таки расскажем.

— Вы, Михаил Петрович, допустили вопиющую халатность! Это безобразие! — полковник никогда не стеснялся в выражениях. — Как же вам не стыдно, голубчик? Вы позволили негодяю убить нашу единственную надежду. Нашу ниточку. Кто теперь поможет нам отыскать убийцу кондуктора Старобабина, а?

Орлов молчал, стоя навытяжку и понурив голову. Старый Стригун был прав. Аркадий Сикуляр, ещё вчера бывший начальником троллейбусного депо, лежал теперь в морге и следствию уже ничем помочь не мог.

— Но… — заикнулся было капитан Орлов.

— Помолчите! — сердито оборвал его Стригун.— Помолчите, когда с вами разговаривает старший по званию!

И снова он был прав. Он был полковник и начальник Орлова. А Орлов был капитан, дрянь, тряпка и никудышный сыщик.

«Эх, сейчас бы сигаретку… Или хлопнуть грамм двести… с горя…» — с тоскою думал Орлов, глядя на мерно вышагивающего перед ним полковника.

— Вы понимаете, что вы натворили, товарищ капитан?! — продолжал тем временем Стригун. — Убит начальник троллейбусного, я повторяю — троллейбусного парка! Работа городского транспорта практически парализована, не говоря уже о выпавшем снеге! Мне уже звонили, — полковник показал пальцем на потолок, — намекали о неполном служебном…

— Товарищ полковник… — снова попытался вякнуть Михаил Петрович и в следующую же секунду понял, что лучше было ему этого не делать.

С этого момента и в течение следующего получаса на два этажа ниже кабинета Стригуна были отчётливо слышны громовые полковничьи выкрики:

— Мальчишка!!! Молокосос!!! — кричал Стригун. — Ты у меня под трибунал пойдешь! Да я тебя на гауптической вахте сгною! Вы понимаете меня, товарищ капитан?! Не сметь отворачиваться! Смотреть в глаза!!!

Полковник приблизил своё искажённое гримасой и мокрое от слюны лицо вплотную к орловскому.

— Запомни, я тебе ещё три дня даю! Три! После этого ты мне приводишь заказчиков Старобабина и Сикуляра, или… — полковник потной пятерней схватил сыщика за испуганное лицо, слегка сжал и оттолкнул от себя. — … или можешь застрелиться из табельного оружия! А стоимость патрона мы потом из твоей зарплаты вычтем!..

* * *

Михаил Петрович затушил окурок и вернулся в свой кабинет. Достав табельный ПМ, следователь аккуратно разобрал его, разложив детали на столе, и принялся тщательно их чистить. Ему всегда хорошо думалось в такие минуты. А сейчас ему действительно надо было хорошенько подумать. Теперь, после убийства Аркадия Сикуляра, придётся всё начинать сначала.

«Эх, Аркаша, Аркаша, — печально вздыхая, думал Орлов, — тебе бы сейчас в тёплой камере сидеть, показания ценные следствию давать, а ты вон чего удумал... Ушёл ты от ответственности гражданской и уголовной, и не с кем мне теперь работать по делу убитого кондуктора. Нет больше Драчёва, своими руками отпустил я Калюжного, а теперь вот и тебя нет с нами... Как работать в таких условиях? Ума не приложу...»

— Привет, Орлов! — в кабинет заскочил как всегда жизнерадостный Юра Прохоров. Взглянув на стол и увидев разобранный пистолет, он моментально оценил обстановку и одним резким движением смахнул всё на пол. — Не дури, вон чего удумал! Из-за всякой швали стреляться!

Орлов привстал со стула, посмотрел на разбросанные по полу детали. Затем, коротко взглянув на друга, резко двинул его по лицу.

— Собирай! — угрюмо буркнул он ему.

Михаил Петрович вышел на улицу и медленно побрел по направлению к троллейбусной остановке, впрочем, безо всякой цели.

Опустив голову и волоча ноги, шёл по зимней улице капитан милиции, у которого накануне убили главного подозреваемого. И не радовали капитана ни заснеженные улицы, ни буксующие автобусы и троллейбусы с заиндевелыми окнами, ни даже поскользнувшаяся прямо перед ним гражданочка, — ничто не могло развеселить унылого сыщика, и, как говорится в одной хорошей татуировке, не было в жизни счастья…

Михаилу Петровичу в этот момент меньше всего хотелось смотреть по сторонам, мало того — он боялся поднять на людей глаза, потому что во взгляде каждого прохожего ему чудился один немой вопрос: «Как же ты, гнида, не уберёг нашего Сикуляра?»