Красная Бурда - Несчастливый билет

Устав слушать однообразные «подпадает под», «предусмотренные», «прим» да «приговаривается», Михаил Петрович Орлов вздохнул и решив про себя, что делать ему тут больше нечего, покинул душный зал суда.

Когда капитан Орлов, щурясь и пошатываясь, вышел из здания суда, он слезящимися от пережитых потрясений глазами еле-еле разглядел Зиночку Ложкину и своего с ней сына Олега. Они робко топтались на крыльце. Радостно взвизгнув, Зина кинулась к Михаилу:

— Ой, Мишенька! Мы уж хотели уходить! Так долго вы там заседали! А нас не пустили, сказали, что там детям до шестнадцати нельзя! А нам ведь всего тринадцать, правда, Олежка?! — и она весело подмигнула сыну.

Олег сосредоточенно сосал «Чупа-Чупс» и с интересом поглядывал то на пивной киоск, то на стройного милиционера с седыми висками, про которого мама сказала ему, что это его отец, вернувшийся из тюрьмы и из больницы.

— Ой, а это мне? — восторженно воскликнула Зинаида, заметив в руках Михаила истерзанный букетик подснежников.

— Да нет, что ты, Зиночка… Это… мне… — и Орлов выбросил замусоленные цветы в урну.

— Да ты не стесняйся, Миш! Я ведь всё понимаю, — Зина достала букетик из урны и поднесла к своему раскрасневшемуся носу. — Как чудно пахну-у-ут! Весной пахнут. Спасибо тебе, дорогой!

— Орлов! Вы падла! Вы самый настоящий мусор! Я вас обязательно достану! И вы мне за всё ответите! Вы даже вообразить себе не можете…— раздался вдруг громкий и скрипучий старушечий голос, похожий на воронье карканье. Все обернулись — трое или пятеро ОМОНовцев заталкивали в «коробок» тщедушную и совсем не страшную бабушку. И этот божий одуванчик, извиваясь и выворачиваясь из лап милиционеров, кричал слышные на всю улицу проклятия.

Михаил ласково поглядел на Зиночку, на оцепеневшего от ужаса сына с замершей во рту конфетой и устало улыбнулся:

— Не бойтесь, родные мои, никому она ничего не сделает! Она вскоре сгниет на нарах, уж я об этом позабочусь!

Одной рукой Михаил Петрович взял Зину под руку, вторую руку положил на плечо Олега:

— Ну что, домой?

— Домой, домой… — торопливо заговорила Зина, — нам как раз вчера горячую воду дали, помоешься… Вас ведь, наверное, плохо мыли в больнице? Они там всё плохо делают, моют плохо, кормят плохо, лечат кое-как…

И они пошли вниз по улице Малышева, на восток, оставив за спиной заходящее солнце, мрачные здания суда и тюрьмы, слившись с людской толпой, которая, как река, вечно течёт и шумит на улицах древнего Горноуральска.