Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

Немая сцена закончилась, все зашевелились, Эльжбета, Олаф и Алиция вернулись в норму, даже Мажена отсоедини­лась от холодильника.

— Кому что налить? Кофе, пиво, чай? Люблю подавать на­питки...

Олаф не преминул продемонстрировать свои успехи в польском языке:

— Вымеем безмолоко! Пыво, пыво, пыво!

— Тогда прошу в салон, здесь мы все не поместимся...

Радушное приглашение хозяйки оказалось, однако, пре­рвано не слишком членораздельным замечанием.

— Мог бы уж, наконец, определиться с молоком... Так се­бе эти бычки, я думал, у них лучше...

Я взглянула в глубину кухни, откуда донесся голос, и ока­менела. Окаменели, надо сказать, все, причем на разных фа­зах движения, одни, садясь за стол, Эльжбета, наоборот, вста­вая. Я не поверила своим глазам, но, кажется, начала пони­мать слабость Алиции к Мариану.

Забившись в самый дальний угол кухни, наш прожорливый Мариан, по кличке «Черная дыра», сидел на высокой табурет­ке и уписывал бычков за обе щеки так, что за ушами треща­ло. Орудовал он то ложкой, то вилкой, то неизвестно где раз­добытым куском черствой горбушки, мужественно преодоле­вая возникшие трудности, ибо банка была вскрыта всего на какую-то треть и извлекать содержимое было совсем нелег­ко. Механическая открывалка висела на противоположной стене, и несчастный живоглот не мог до нее дотянуться, не попав в поле зрения Мажены. Как и чем ему удалось раскро­ить эту танковую броню, осталось загадкой.

Первой очухалась Мажена и в отчаянии простонала:

— Я же так хорошо их спрятала! Под солью! В углу! Туда никто не лазит...

Тоже мне тайник! Для Мариана это не проблема, особен­но когда он голоден! Как настоящая свинья, я даже на ми­нутку обрадовалась, что это случилось не у меня дома, но тут же прониклась сочувствием к Алиции. Вот незадача, что же ей теперь делать?

Подруга, как всегда, оказалась на высоте.

— Прошу меня извинить, — обратилась она к Буцким. — Мариан, ты отдаешь себе отчет, чьи консервы ты лопаешь?

Сказано это было таким патетическим тоном, что парень застыл с набитым ртом и даже перестал двигать челюстями, что для него совсем не характерно. Зато пана Вацлава пере­клинило, он покраснел и даже начал заикаться:

— Ах, нет... Мы не... С чего вы взяли? Это не наше!

Мариан не выдержал паузы и проглотил нажеванное:

— А что? Алиция сама сказала, что найду, то мое...

— Стояло на видном месте?

— Не, в углу, но я нашел...

— Ах, в самом деле? Пустяки... — смущенно пробормотал Вацлав. — Откуда такое предположение?

Ну кто, будучи в своем уме, удержался бы тут от коммен­тария? Как единственный свидетель падения и заката банки «Бычков в томате», я просто обязана была внести ясность.

— Как же, как же, именно что ваши бычки, пан Вацлав, — заявила я твердо, имитируя при этом такое искреннее огор­чение, на которое только была способна, как будто Мариан сожрал их фамильные брильянты или единственную чековую книжку. — Вы банку эту потеряли, когда первый раз в дом входили, я как раз возвращалась из магазина и своими глаза­ми видела, как банка закатилась в живую изгородь. Я поис­кала, нашла и принесла, да все забывала вам отдать. Я страш­но извиняюсь, сразу как-то закрутилась и забыла сказать...

— И я прошу прощения, потому их спрятала, чтобы за­помнить, где лежат, и чтобы никто не переставил, — добавила Мажена, изображая огорчение с гораздо меньшим, чем я, успехом. — Так нет же, принесла нелегкая этого обжору!

— Мариан, купишь новую банку господам Буцким, — ле­дяным голосом приказала Алиция.

Мариан собрал волю в кулак, поборол свою ненасытную утробу и дрожащей рукой протянул банку.

— Тут еще чуток осталось... Может, вы...

Стефан жутко раскашлялся от смеха и выскочил на тер­расу. Эльжбета выпрямилась и задала невинный вопрос:

— А собственно говоря, зачем вам эти «Бычки в томате»? Чтобы есть или как экспонат?

— Нечто вроде плавленого сырка? — пришло на выручку хорошее воспитание Алиции.

Ее уже не переделаешь.

Пан Вацлав перестал заикаться, восстановил нормальный цвет лица и собрался было поймать ветер в паруса, но тут вмешалась Юлия. Теперь она уже стояла, опираясь руками на спинку стула.

— Нам это кто-то сунул, не помню, кто именно, — со вздо­хом сожаления произнесла она. — Стараюсь припомнить, но не уверена... В качестве символа то ли выносливости населе­ния, то ли ужасов коммунизма. Вацлав протестовал, а этот не­кто не иначе как тайком нам подбросил, а я... Опять прошу у всех прощения, что была слишком занята собой...

— Потому-то я в первый момент и не понял, откуда взя­лось нелепое подозрение, что это наше... — начал пан Вацлав, уже чувствуя себя практически на коне.

Но рано радовался, я была неумолима и продолжила в том же духе:

— Как же, вы вернулись и довольно долго их искали.

— Мне показалось, будто что-то упало...

— А мне просто не терпится рассказать про плавленый сы­рок. — Проклятое бонтонное воспитание Алиции не позво­ляло развиваться скандалу. — Вот Иоанна свидетель, — подру­га по привычке ткнула в меня пальцем. — Прошу всех в са­лон, я без кофе долго жить не могу...

Плавленый сырок спас ситуацию. История была рассказа­на во всех подробностях и состояла в том, что в незапамят­ные времена моего первого приезда в Данию Алиция полу­чила посылку из Польши, а в посылке — упаковку плавленых сырков, таких треугольных, в серебряной фольге. Достав один, она протянула мне:

— Попробуй.

— Спятила, что ли? — скривилась я недовольно. — Оно мне надо?

Я уже несколько месяцев работала в нормальной европей­ской стране, где в магазинах на полках лежали двести сорок шесть сортов сыра, и на кой черт мне был обычный польский сырок? Но Алиция натаивала:

— Попробуй, что тебе стоит. Он маленький.

— Я же знаю, что это.

— Ну, ради меня.

Я пожала плечами, сдалась и откусила кусочек. Прожевать мне его не удалось.

— Господи, ну и дерьмо!

— Вот именно! — Алиция была удовлетворена. — Сколько бы я ни говорила, никто не верит, это надо лично попробо­вать. Теперь будешь знать.

«Бычки в томате» отлично гармонировали с плавленым сырком, и пан Вацлав ухватился за этот соцнабор, как утопа­ющий за соломинку. Не глядя на Мариана и Стефана, он при­нялся разглагольствовать исключительно на тему продуктов, и прежде всего болгарских сыров, не уточняя при этом, ко­зьих или овечьих, и довольно легко позволял себя прерывать.

Мариан, официально подвергнутый осуждению, получил, однако, кофе, и никто не вырвал у него из рук ни сливок, ни сахара. Заслуги его в деле были весьма велики, хотя сообщать ему об этом никто не собирался, однако необходимость вер­нуть гостям бычков в томате висела над ним, как Дамоклов меч. Парень явно был этим удручен, а меня разбирало любо­пытство, как он намерен выкрутиться из положения, в Да­нии банку советских бычков днем с огнем не сыщешь. Разве что по возвращении в Польшу где-нибудь откопает? А смысл? Ведь это, как ни крути, был походный харч супругов Буцких!