Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

— Какое место? — вежливо поинтересовалась я.

— Ну, этого репортажа или что там было. А его все рав­но чей-то там консул пригласил, и он тоже поехал, только отдельно, в Крым вроде. И что, на хлеб для лебедя не на­скребет?

— Ты тоже не наскреб?

— Можно подумать, меня консулы куда приглашают! — да­же обиделся Мариан, но тут же принюхался и воспрянул ду­хом: — У вас там что-то печется?

— Печется.

— На обед?

— Нет, на ужин. Обед у нас будет на ужин. Раньше не по­лучится.

Мариан отвел полный грусти взгляд от дверцы духовки, заметил, наконец, Стефана и приветствовал его тяжким вздохом:

— Ага, вы уже приехали...

— Приехал, — подтвердил Стефан и прошел через кухню в прихожую. — Алиция, можно это бросить в бойлерной?

— Можешь бросать что хочешь и где хочешь.

Мариан, судя по всему, разрывался между двумя домами. Видимо, обед у сестры планировался раньше, чем у нас. Пе­ред уходом он задал Стефану еще один вопрос:

— А где ваша невеста?

— Уже в пути и скоро будет здесь, — невозмутимо ответ­ствовал сообразительный Стефан, который, несомненно, мо­их измышлений о мнимой невесте слышать никак не мог.

Оказалось, правильно подстраховался. На прощанье Мари­ан утешил нас сообщением, что еще сюда заглянет. На этот счет ни у кого сомнений не возникло, что он непременно бу­дет к ужину, но после того, как отобедает у сестры.

— А что это за невеста у меня появилась? — поинтересо­вался Стефан, располагаясь на его месте. — Главное, жене не говорите, если что.

Как только угроза в лице Мариана миновала, Мажена про­явила необыкновенную прыть, готовя «кавеоти», что означа­ет «кофе и чай», а пишется «kaffe og te». Надо сказать, что каждый день три часа пополудни вся Дания садится к столу и приступает к этому самому кавеоти. Никаких правил здесь нет, каждый ест и пьет, что ему нравится: кофе, чай, пиво, мо­локо в любых видах и сочетаниях, блинчики, пирожные, бу­терброды, а особо проголодавшиеся могут замахнуться и на кое-что посущественней. Наше кавеоти получилось с опозда­нием, но Стефан без ложной скромности выставил на стол пузырь виски и пузырь отечественной «Выборовой».

— Извините, на пароме ничего лучше не нашлось, — весе­ло сказал он. — Насколько я понял, у вас возникли какие-то проблемы с Марианом, вот я и решил не открывать карты раньше времени. Кажется, интимный момент наступил?

Мне пришлось вмешаться:

— Алиция, я, конечно, не хозяйка, но разреши, я пока это спрячу...

— А если нам пропустить по одному дринку?

— Вот-вот любовники из Вероны вернутся!

— Надо же выпить за встречу со Стефаном! — поддержа­ла Алицию Мажена.

— Вот именно! И Мажена пострадает.

Это меня окончательно убедило.

— Ладно, тяпнем по одной за прошедший выходной. Ма­жена, где рюмки? Давай те, что побольше! Что открываем?

— «Выборовую» конечно. Стефан, займись...

В жутком темпе, но дружно и весело мы совершили небла­говидный поступок. Виски я спрятала в заветный шкафчик Алиции, а початую бутылку «Выборовой» Мажена умудрилась втис­нуть в холодильник. У нас получилось весьма оригинальное кавеоти, но всем понравилось. Алиция указала на меня вилкой:

— Это она невесту тебе выдумала, чтобы избавиться от балласта..

— Это по ассоциации с Магдой. — Я изобразила легкое рас­каяние. — Люблю приврать на реальной основе.

— Не знаю такую, — огорчился Стефан. — А должен знать? Кто это?

— Племянница Марии Рохач! — выпалила Мажена с три­умфом — И подруга Эльжбеты! Еще со школы!

— А-а-а! — с облегчением прохрипел Стефан. — Теперь я въехал, все ясно. После того как здесь назвали фамилию не­коего Адама Холодчика, я сразу догадался! А то, что тут сиде­ло, это, случайно, не тот самый балласт и источник вдохнове­ния насчет невесты?

— Как? — изумилась я, осуждающе глядя на Алицию. — Она что, никогда не рассказывала тебе о Мариане?

— Сама говоришь, что каждый свои ошибки скрывает, — упрекнула меня подруга. — Представь себе, не говорила. Не имела такой возможности. Три года тому назад я о Мариане слыхом не слыхивала. Он здесь в прошлом году объявился.

— Уже два года слоняется, — поправила ее Мажена. — Во­пьется, как клещ, и никакой силой не оторвешь, а сожрать может весь Биркерёд, весь Копенгаген и всю Европу...

— Дай ему на добавку и остальные части света, не стес­няйся. Просто у него хороший обмен веществ. У молодых это бывает, можно только позавидовать...

— Не преувеличивайте, — осудила нас Алиция с не свой­ственной ей мягкостью. — Он хотя бы старается...

— Еще как старается! Все со стола метет подчистую!

— Ну-ну, ты его заслуг не умаляй, а чудо с букашками раз­ве не на его совести?

Кто знает, не напала ли на Мариана икота в результате столь интенсивного спора о его достоинствах и недостатках, если бы не вернулись Эльжбета с Олафом. Интенсивный обмен веществ у молодежи и особые заслуги Мариана тут же были забыты.

Олафу плеснули экзотического кавеоти, после чего приня­лись обсуждать вещи серьезные и всех нас волнующие. Сте­фан, как оказалось, был в теме, никаких разъяснений не тре­бовал и сглаживать острые углы не собирался:

— Не знаю, в какой последовательности до вас доходила информация, но, поскольку времени, как я уловил, совсем ма­ло, скажу по пунктам. Может, даже и до конца успею. Адам Холодчик — это журналист-фольклорист, пишет про всякие народные ансамбли, наши и иностранные, все подряд, пишет неплохо, но без особого блеска, зато дело свое знает. Сейчас мода на фольклор и народное искусство, он этим уже сто лет занимается. Мужик он безвредный, вот его по соцстранам и посылают, много ему не надо, претензий никаких, без сопро­вождающих тоже обходится, разве что кто-нибудь из руко­водства навяжет. Буцкий на ушах стоит, чтобы Холодчика спихнуть и самому занять его место, пока, правда, без успе­ха. А этот недотепа Адам ни о чем даже не догадывается.

— Но консул-то панголина пригласил?

— Консул пан... Что?

— Панголина. Буцкого. Не бери в голову, позже объясним, сейчас время дорого. Пригласил?

— Как меня Христофор Колумб.

— А наша собака глистов пригласила пожить у нее, — рык­нула я. — А многие солитера приглашают.

Стефану сравнение понравилось:

— Метафора далеко идущая, но верная. Опять же, насколь­ко мне известно, здесь сидят люди с каким-никаким образо­ванием.

И все-таки Эльжбета здорово изменилась за прошедшие пять лет. Раньше бы она промолчала, дожидаясь, что кто-ни­будь ее выручит, теперь же выступила сама.

— Мария Рохач, — произнесла она тоном вроде бы спо­койным, но приснись такое ночью, сработало бы не хуже кошмара.

Стефан производил впечатление человека сдержанного, но и он чем-то скрипнул — похоже зубами.

— Редкое свинство, но от того не менее противное. Вацлав тут же на нее нацелился. Дама уже немолода, на что и был расчет. Собирался присосаться к ней, что твой жиголо, в пе­реносном смысле, хотя, кто знает, пожелай она...