Наталья Александрова - Вас снимает скрытая камера!

– А я вам говорю, что никого сюда не присылала! – кричала женщина визгливым голосом. – Нечего на меня наговаривать!

– Я на вас, Анна Константиновна, наговаривать и не собираюсь, – отвечала другая звучным, хорошо поставленным контральто, – но вот соседка, Мария Семеновна, утверждает, что приходят люди от вас якобы дом осматривать. И как это, интересно, вы можете дом продать, если еще не известно, достанется ли он вам или нет? Во всяком случае, пока полгода не пройдет…

– Действительно, – вступила в разговор третья женщина, в которой по голосу Надежда узнала соседку Марию Семеновну, – приезжала тут одна, все расспрашивала, вокруг дома ходила. Сказала, что Анна, мол, дом продает…

– Это просто ни в какие ворота не лезет! – возмутилось контральто. – Мало того, что вы вещи из дома тянете…

Надежда догадалась, что контральто принадлежит бывшей жене Ильи Константиновича Маргарите. Очевидно, соседка Мария Семеновна настучала ей, что Анна пытается за ее спиной дом продать. Надежда чуть приоткрыла дверь сарая, чтобы увидеть ту, за которую ее приняла Нина Кочеткова.

На полянке стояла высокая дама в коричневой куртке, отделанной золотистой норкой. Волосы ее были выкрашены под цвет норки – светло-рыжий. На лице присутствовало брезгливо-капризное выражение. Возможно, она была раздражена тем, что щегольские коротенькие сапожки вязли каблуками в рыхлой земле и имели неважный вид.

Надежде бывшая жена Ильи Константиновича сразу же не понравилась. Насколько помнила она своего случайного собеседника в электричке, они с женой были люди разные, оттого, верно, и развелись.

Дамы, переругиваясь, подошли к самому сараю, и чья-то хозяйственная рука, скорей всего соседкина, задвинула засов. О собаке никто из них так и не вспомнил, и Надежда заподозрила, уж не соседи ли извели бедного Дика. А потом скажут, что пес опять убежал…

Хорошо, что из сарая есть еще выход, а то пришлось бы Надежде сидеть здесь и питаться собачьей колбасой, которая скоро кончится. Судя по голосам, дамы пошли к дому, тогда Надежда тихонько поползла к задней стенке сарая. По дороге она задела миску и чуть не наступила на грабли. Однако никто не отреагировал на подозрительные звуки.

На первый взгляд в канаве за сараем было тихо. Но когда Надежда задом выползала из дыры, ее весьма ощутимо толкнули в бок, а потом в руку ткнулся холодный собачий нос.

– Дик! – чуть не закричала Надежда. – Ты вернулся!

Пес усиленно мотал хвостом и умильно поглядывал на сумку. Надежда Николаевна вспомнила, как зыркнула на нее продавщица в ларьке, когда она попросила нарезать колбасу, и нарочно покромсала как можно толще. Но Дику это как раз подходит.

Половину колбасы Надежда спрятала на всякий случай. Выглядел пес не блестяще – на боку колтун, и запах как из помойки. Видно, там он и добывал пищу последние три дня.

– Ничего, дорогой, – тихо сказала Надежда, пристегивая поводок, – сейчас поедем в одно место, и все будет хорошо.

Они благополучно миновали опасную зону поселка, никого не встретив. На платформе люди были, но никто Дика не признал. Перед приходом поезда Надежда решилась нацепить на пса намордник. Дик проявил было недовольство, но Надежда утихомирила его колбасой.

Они без приключений доехали до города, воспитанный Дик смирно лежал под скамейкой. Ни один частник не захотел взять Надежду с собакой – от Дика противно пахло. Они долго ехали на двух трамваях до дома Тимофеевых, и вот наконец их дверь.

Надежда поглядела на часы и нажала кнопку звонка.

Дверь открыла Алка, и это как раз было не очень хорошо, поскольку Надежда рассчитывала, что откроет Петюнчик. Об этом они договорились утром, когда она звонила Алкиному мужу на работу.

– Что это? – спросила Алка вместо приветствия. – Откуда ты взяла это чучело? – и потянула носом воздух.

– Это Дик, немецкая овчарка, очень породистая, между прочим. Просто у него были тяжелые времена, его хозяин скоропостижно умер… – начала многословно объяснять Надежда.

– И что ты хочешь этим сказать? – с металлом в голосе спросила Алка.

– Ну… вы же хотели собаку, – заюлила Надежда. – Он славный, обученный, все понимает… ему два года всего…

– Надежда! – Алка медленно, но верно набирала обороты. – Что ты себе позволяешь?

И в это время Петюнчик открыл дверь своим ключом и остановился на пороге.

– Здравствуй, Надя! – обрадовался он. – А вы уже тут? Извини, я задержался, пробки такие всюду…

– Что? – завопила Алка, дойдя до кондиции. – Так вы уже обо всем договорились за моей спиной? Да это заговор!

Дик повернул к Алке голову и сказал: гав! Это было такое громкое «гав», что Алка поперхнулась на полуслове.

– Слышала? – обрадовался Петюнчик. – Веди себя прилично, не повышай голоса, а то собака нервничает!

И обратился нежным голосом к Дику:

– Пойдем, мой хороший, в ванную. Сейчас будем купаться, папа вот и шампуня по дороге специального купил…

Дверь за ними закрылась, Алка глядела на Надежду, открыв рот.

– Он раньше никогда таким нежным голосом ни с кем не разговаривал…

– То ли еще будет, – зловеще сказала Надежда и скорчила Алке рожу.

Алка закрыла рот и вздохнула:

– Пойдем, что ли, чайку выпьем. Я торт купила…