Валерий Осинский. - Предатель.

Через полчаса Андрею казалось, что он знаком с Татьяной Васильевной всю жизнь. Двадцатикилометровое путешествие до монастыря со стоянием в длинной очереди на железнодорожном переезде промелькнуло мигом. И когда из-за лесочка и на пригорке зазолотились купола монастырских храмов, Андрей и Малышкина были друзьями.

– Это отмоленное место! – сказала Татьяна Васильевна, кряхтя и охая, выбравшись из машины. – Не ваш новострой Христа Спасителя, – с неприязнью нажала она на «ваш». – Наш в тысяча пятьсот пятнадцатом году основан. Здесь проходимцам делать нечего!

Древняя святыня была ухожена. Величественная колокольня и огромные кованые ворота. Весело сверкающие золотом купола храмов и – чистотой и опрятностью свежеокрашенные постройки и аллея к ним.

Валерьян троекратно перекрестился. Дождался, пока женщины повяжут платки, взял Татьяну Васильевну под руку и повел во двор.

– Видел бы ты, Дрюня, – так шутливо стала называть Андрея Малышкина, – что тут было, когда я была как Женя! Из настоятельного корпуса сделали сельхозтехникум, – показала она на желтый с белым двухэтажный дом. – В корпусе для монахов – студенческое общежитие. Вон там был склад, а там – гаражи. В Никольской церкви открыли клуб. В Успенской – спортзал. А во Всех Святых – столовую. Все купола сломали. Все травой поросло. А стены не тронули. С Москвой рядом, да в сторонке от больших дорог. Это, наверное, и спасло. Щас глянь, какая красота!

Татьяна Васильевна благодушно огляделась. В косынке, с седыми кудрями она походила на добрую бабушку из сказки.

Для посетителей была открыта Знаменская церковь. Пошли туда.

В церкви было прохладно. Приятно пахло воском. У сени над мощами с изображением на раке вверху преподобного Давида выстроилась короткая очередь.

– Сейчас подойдите к мощам, – зашептала близнецам Малышкина, – поблагодарите за все и попросите, что хотите. Только так просите. Перекреститесь троекратно и поклонитесь. Поцелуйте мощи. Где все целуют! Не бойтесь, в церкви никакая зараза не пристанет! И опять перекреститесь. А что попросили – никому не говорите.

– Откуда вы все знаете? – прошептал Андрей.

– Мать учила. А ее учила ее мать, моя бабка.

Пока ждали своей очереди у раки, Наташа прошептала Андрею:

– Мама почти каждый день здесь просила за Валеру. Наш родственник ее возил…

Валерьян поцеловал тещу и жену. Улыбнулся брату. Глаза его повлажнели.

Решили ждать службу. Пошли к круглому бассейну со стаей карпов в прозрачной воде. Братья присели на скамейке у деревянных мостков. Женщины пошли смотреть рыб.

Из клумбы в пыли за людьми настороженно наблюдал павлин с маленькой головкой и облезлым перламутровым хвостом. Второй павлин взгромоздился на каменную ограду у садика, готовый удрать при малейшей опасности.

– Кто помог?

– Не знаю. – Андрей рассказал про кафедру, Деревянко и Ушкина. Помедлив, признался про Серафима, – Валерьян, казалось, не расслышал, – и что дневники у Полукарова.

– Я знал, что пацанов сдашь. За меня испугаешься. Ставил себя на твое место, и получалось все тоже, – сказал Валерьян.

Женя бросала карпам печенье: рыбы пенили воду и толкались у крошек.

– Утром пробовал писать, – сказал Валерьян. – Не могу! Внутри что-то сломалось. Теперь даже говорить о себе, кроме как уничижительно, не смею. В зальчике качался. Сильным себя считал. А подержали среди психов – и сдулся Валера!

Они послушали громкое стрекотание сверчка в траве.

– Я на допросе понял, что Серафим о том нашем разговоре на веранде им рассказал. Не по слабости. Он верил, что так будет лучше. Не суди его! Здесь легко рассуждать, что правильно, а что нет. Там все по-другому. Главное, он под них не лег! Ему сейчас круто придется. Он за своих детей по колени в кровь встанет. Бога не побоится!

– Не закончили еще, штабисты? – окликнула Татьяна Васильевна. – Пошли на службу!

Служба проходила в соборе Всемилостивого Спаса. Золоченый пятиярусный иконостас высился до основания изумительно расписанного свода. Лики святых и сцены на библейские сюжеты были выполнены ясно и легко.

Малышкины зажгли и поставили по три свечки.

– Кому бы ни поставили, все не ошибетесь! – подсказывала Татьяна Васильевна. – Но если не знаете, кому ставить, делайте так. Первым делом ставьте свечку к празднику. Вон, видите, высокую тумбочку напротив царских врат! – Малышкина объяснила, как надо креститься, кланяться и целовать образ. – Затем ищите образ Спасителя. Поставьте ему свечку и поблагодарите! Затем ставьте свечку Богородице. И просите, чего хотите! Только опять, никому не говорите, что попросили. Тогда сбудется. Если голова закружилась, тошнит и плакать хочется, значит, нечисть выпрыгивает из вас и к стенам жмется. В церкви никогда к стене не прислоняйтесь! Видите, священник с кадилом все углы обходит. Потом нервы на место встанут! Наташка запаха ладана терпеть не может.

– Меня здесь тошнит.

– Нечистый в тебе, Таха! – пошутил Валерьян.

– Конечно нечистый! – серьезно подтвердила Малышкина. – Кто в церковь идти не хочет, ноги не ведут, дорогу не найдет, значит ему обязательно в церковь надо. Вот Женя любит церковь. Вон, как у нее ловко получается. Потому душа чистая!

Девочка с важным выражением на смуглом лице зажгла и поставила свечку перед иконой Богородицы с младенцем, и перекрестилась. Она улыбнулась взрослым.

– Если огонь свечки трещит и коптит – крепче молись! Значит, грехов накопилось столько, что только в храме тебе и место! – говорила Татьяна Васильевна.

– У меня свечи коптили, – сказал Валерьян.

– У-у! – отмахнулась теща. – Ты вообще вернулся с шабаша!

Уже в машине по дороге к святому источнику в Талеж Малышкина говорила:

– Ты зря, Наташа, упираешься. Даром Бог не наказывает. У вас с Валерой одна семья. И если один упал, обоим подниматься надо! Бог накажет и простит, если человек пойдет по своему пути. А если он гордость свою не укротил, или какое другое зло: мало ли, что-нибудь да есть! – Бог так ударит, что мало не покажется. До смерти зашибет!

– Вы про эту историю, Татьяна Васильевна? – спросил Валерьян.

– И про эту тоже. Ты, Дрюня, не удивляйся, что я на больную мозоль наступаю. Это вы с братом все шушукаетесь. У нас с Валериком так заведено – клин клином вышибать. Поговоришь и на сердце легче. Все лучше, чем в себе носить.

– А Наташа тут при чем? – спросил Валерьян.

– А при том. Она тебе первая подсказать должна была: не заносись перед Богом, не задирай носа. Не для того тебе знания даны, чтобы ими как попало разбрасываться.

– Вы рассуждаете, как античный философ рассуждает о судьбе!

– Не знаю. Только всегда надо помнить, что над тобой кто-то есть. За порядком следит.