Маша Стрельцова - Помело для лысой красавицы

— Будь лес не серым волком, ни черным вороном, ни елью седой, а доброй тропой , — пробормотала я негромко. Запирать заклинание словами-замком я не решилась, для этого требовалась Сила. Смешно, но я дико боялась своей собственной Силы — слишком живо было воспоминание о том, как я корчилась в своей спальне от боли.

В общем-то обряд на вход в лес я провела машинально — я же не собиралась тут задерживаться. Пойду по протоптанной Оксаной тропинке, отдам ей кольцо, и обратно.

Ночью в лесу было страшно. Раньше я на шабаш никогда не приходила одна — с первого раза повелось, что я привозила безлошадную Пелагею. Тогда я даже не думала бояться — в тихой беседе долгая дорога по лесу неизменно пролетала как один миг. Старая ведьма мудра, и я слушала ее всегда очень внимательно, боясь упустить хоть слово. Теперь же я обратила внимание — насколько жутко в лесу — что — то потрескивает, постанывает, вздыхает. Я поражалась тому, насколько в лесу темно — не видно не зги. Вытяни руку — и я бы ее не увидела. В городе ночь совсем другая. Здесь же без фонарика было жутко и темно. С фонариком было еще страшнее — слабый круг света хоть и показывал тропинку, не давая сбиться, однако там, за кругом, тьма была еще плотнее чем раньше. Лес, особенно ночной — недоброе место для одиночки. Все какие есть неупокоенные души в черте леса — все они с наступлением темноты начинают бродить кругами — и зачем, спрашивается? Легче-то им от того не станет. Причем от недоброй смерти — кого зверь задрал, кто заблудился да выйти не смог, или еще как, — у всех них характер от этого здорово испортился. На нескольких людей они никогда не нападают, а вот на одиночек — почему бы и нет?

Я поежилась и ускорила шаг, весьма некстати вспомнив что местная братва повадилась в этом леске закапывать свои проблемы — очень удобно, никаких свидетелей. Раньше — то тела на кладбище первым слоем в свежие могилы ложили, чтобы потом сверху его прикрыл официальный усопший, да в прошлом году скандал случился. Собрались хоронить какого — то чиновника, приехали на кладбище, а там со дна могилы рука торчит. Могильщики видать не доглядели да схалтурили. Скандал был огромный, понятно, и с тех пор на кладбище братва не совалась.

Тем не менее километра три по следам Оксаны я отмахала без проблем. Не зря я бутерброды готовила, видимо. С облегчением я наконец увидела сквозь сосны желтые язычки пламени и бегом побежала туда.

Оксана бодро махала метлой, заканчивая расчищать круг, в центре которого уже был разложен костер. Лицо у нее было в пятнах зеленки. Поодаль валялась деревянная лопата и большая пластиковая лоханка. Заслышав шаги, она остановилась и оперлась на метлу, поджидая меня.

— Ку-ку, — бодро выкрикнула я.

— Приветствую тебя, Мария, — улыбнулась она.

— Приветствую и тебя, Оксана, — отозвалась я. — Что с лицом?

— Да вот, видать сглазил кто, — расстроено сказала она. — Утром встаю — на щеках волдыри, все болит.

А мне некстати вспомнилась искорка Силы, сорвавшаяся в небо с моих пальцев. Обычно — это знак совершенного колдовства. Однако же — я тогда просто пожелала Оксане здоровья!

— Нормально дошла? — озабоченно спросила она.

— Страшновато одной по лесу, — поежилась я и подошла к костру поближе, вытягивая озябшие ладошки.

— Надо было отчитать страх-то, — рассеянно ответила она, втыкая метлу в огромный вал снега по краю круга.

— Отчитать, — вздохнула я. — Силы-то у меня нет, забыла что ли?

— Извини, — пробормотала она. — Колечко принесла?

— Конечно принесла, — улыбнулась я. Пошарила в кармане куртки и достала бумажный комочек.

Оксана большими глазами следила за моими движениями.

— Оно? — неверяще прошептала она, не отрывая взгляда от моих рук.

— Оно, — улыбнулась я, начиная разматывать бумагу.

— Не прикасайся к нему, — закричала Оксана, бросаясь ко мне и выхватывая кольцо с ладони.

Слегка трясущимися пальцами она развернула кольцо и благоговейно на него воззрилась.

Мдаа… У нас конечно запрещено проявлять любопытство в таких случаях, но до смерти хотелось узнать, зачем же оно так нужно было Оксане? Русская магия — она вообще с артефактами не работает. Ну да ладно. Главное Оксаночка рада до ужаса — вон как на колечко смотрит, глаза сияют, вертит его перед огнем, разглядывая со всех сторон.

— Ладно, Окси, — сказала я. — Побегу я, не буду вам мешать, скоро уж наши начнут подтягиваться.

Я замерзла и хотела есть.

Оксана повернулась ко мне, пристально на меня посмотрела, улыбнулась и махнула в меня рукой. Я непонимающе смотрела, как призрачный, невидимый обычному человеку голубоватый шарик сорвался с кончиков ее пальцев и молнией ударил в меня. Соприкоснулся со щекой, и я почувствовала как обжигающе — морозная пленка за доли секунды заковала в лед всю кожу.

Я ничего не смогла даже понять сначала. Только что была одна ситуация. Миг — и все встало с ног на голову. Я в недоумении моргнула глазами — и не смогла. Веки просто не смогли опуститься. Я попробовала шагнуть, еще не веря в то, что случилось, и не смогла. Было ощущение, что я заперта внутри каменной статуи.

Я отлично знала, что это, только отказывалась в это верить. Фриз — это мое изобретение. Пару лет назад, когда я работала над ним, я экспериментировала, замораживая себя и канарейку чуть ли не каждый день. Так вот, сначала фриз действовал пару минут, под конец я добилась восьми часов. Дольше — начинали замораживаться жидкости в организме. Канарейка тогда померла, а я не смогла сделать вскрытие — ее тельце было плотным куском льда, хоть гвозди им забивай. И тогда же я абсолютно случайно выяснила, что алкоголь снимает фриз. Папенька, болтавшийся на кухне, нечаянно пролил на канарейку стакан водки, и ее тельце тут же обмякло. Жертву эксперимента я тогда зарыла в красивой коробке под яблоней, и тут же растрепала всем ведьмам о фризе.

— Дура ты, Машка. Кто ж в декабре шабаши проводит? — сказала Оксана и обернулась к лесу. — Выходи, Сереженька.

Голос ее был странно нежен, а за моей спиной послышался скрип снега под чьими-то шагами, и я увидела как невысокий худенький парень, обойдя меня подошел к Оксане. Темные, коротко подстриженные волосы не скрывали трогательно торчащих ушей, и был он весь как нахохлившийся цыпленок. А еще на нем была куртка — темно — синяя, как раз такую я привезла из Швейцарии Сереге — художнику, моему давнему поклоннику, который писал портреты с меня, и на них я была удивительно прекрасной — такой он меня видел.

Сереге?

Она сказала «Выходи, Сереженька» ???

— Положи ее у костра, и руки раскинь в обе стороны, — велела Оксана парню. А я во все глаза смотрела на куртку, дожидаясь пока он обернется и я увижу его лицо.