Анна Ольховская - Первый раз

– Все, Катя, я больше не могу, – просипела сила воли моим голосом. – Очень вкусно, спасибо.

– Что же это, Анна? – всплеснула могучими руками фрекен Катя. – Так вы никогда не поправитесь, Алексей будет потом меня укорять! А вы же знаете, он умеет так говорить, что слова его пронизывают изнутри, доходя до каждого уголка тела.

– Знаю, Катя, знаю. – Я замаскировала невольный смех под кашель. – Не волнуйтесь, Леша все поймет и не станет вас пронизывать.

На Катерину издаваемые мной звуки подействовали, словно превышающий скорость «Мерседес» на инспектора ГАИ. Она немедленно активизировалась, и я сильно поплатилась за свою несдержанность. Через час от меня мало что осталось – после растирания, массажа, обертывания и умасливания. Контрольным выстрелом Катерины стал чай с малиновым вареньем.

К моменту Лешкиного возвращения я казалась себе плоской бумажной куклой из серии «Одень Машу». В моем случае – Аню. Температура упала, я потела так, что Катерине пришлось перепеленывать меня два раза.

– Эй, толстый хомяк, – заглянул Лешка в комнату, – Катерина мне сообщила, что у тебя прогресс наметился. Может, я уже и зайти к тебе смогу?

– Лешка, присмотрись повнимательнее, – прошелестела я. – Где ты видишь толстого хомяка? Перед тобой прозрачная и хрупкая фея, которую на кровати удерживает лишь это грубое, неромантичное ватное одеяло, зачем-то принесенное Катериной вместо легкого пухового.

– Хрупкая, говоришь? – озадаченно взъерошил волосы Лешка. – Но…

– Я, конечно, извиняюсь, – возмущенно встряла Катерина, выглядывая из-за плеча хозяина, – но я слышала, что вы сказали про одеяло, Анна. Стыдно вам должно быть за такие слова! Так может быть только у мертвого духом человека, от живых же подобные мысли мчатся прочь! Я вовсе не крала ваше пуховое одеяло, вы его просто намочили после чая, вот и пришлось из кладовки старое ватное доставать. А то в ванной висит, сушится!

И домоправительница, гордо развернувшись, направилась к выходу. Лешка бросился следом, бормоча что-то успокаивающее, объясняя все Кате и уговаривая ее. Вскоре хлопнула входная дверь, и муж снова появился на пороге комнаты:

– Еле мне удалось убедить Катерину, что никто не хотел ее обижать.

– Но я действительно…

– Ладно, зайцерыб, расслабься, – улыбнулся Лешка. – Ты лучше расскажи, как с тобой этот конфуз приключился?

– Какой конфуз? – расслабленно поинтересовалась я. Сигнальные системы мирно спали, объевшись пирожков с бульоном.

– Одеяло, говорят, ты промочила, – с притворным расстройством в голосе проныл Майоров. – Постельного белья на тебя не напасешься. Придется в аптеку за памперсами бежать! Недолет, – хихикнул он, провожая взглядом шедевр питерской детективщицы, шлепнувшийся в метре от него.

– Ну, дедунюшка, попомни, – погрозила я кулаком этому негодяю, – вот выпадут у тебя зубы, я тебе жевать не буду!

– Тоже мне, «Нахаленок» нашелся, – проворчал Лешка, поднимая с пола книгу. – Никак ты не тянешь на маленького казачьего хлопчика, это во-первых. А во-вторых – почему ты источником знаний швыряешься?

– О, это очень познавательный источник, – оживилась я. – Благодаря ему я буду тебя теперь каждый день новым именем называть. Так, сегодня ты – Велвл Львович Махараджа, а завтра будешь – Давид Нимфоманиаче!

– Нимфо… кто?! – угрожающе двинулся ко мне Лешка.

– А-а, нельзя! – покачала пальцем я. – Зараза все еще в силе.

– Это точно, – пробурчал Лешка, возвращаясь к дверям. – Никакой грипп ее не берет. Так мне и придется, униженному и оскорбленному, уезжать завтра на гастроли. – И он побрел в кухню.

– Не забудь имя на афише сменить – на «Всеволод Капусткер»! – крикнула я ему вслед.

Лешкина месть, последовавшая после его возвращения в воскресенье, была продуманной и изощренной. И это прекрасно стимулировало мое окончательное выздоровление.

Так что к моменту Сашиного появления в моем доме я была в великолепном настроении и почти таком же состоянии.

Катерина, с которой мы давно помирились, привычно сразила Сашу наповал своими кулинарными изысками. Нашей домоправительнице моя новая подруга искренне нравилась, и к ее приезду всегда готовился чудо-стол.

Увидев Сашу, Катерина всплеснула руками:

– Что же вы с собой сделали, Александра? Неужели начали употреблять табакопроизводные продукты?

– Нет, – улыбнулась Саша. – А почему вы так решили?

– Похудели-то как, побледнели! – сердобольно заквохтала Катерина. – К столу давайте-ка поскорее, покушать вам надо! Всю ночь в дороге, потом работа – смотреть страшно. А жизнь-то течет, бежит, гонится за временью!

– Да я не голодна, – слабо сопротивлялась ее напору Саша.

– Идем-идем, – потянула я подругу в гостиную. – Катя права.

Катерина действительно оказалась права – на Сашу невозможно было смотреть без слез. Она похудела так, что походила теперь на изможденного голубоглазого эльфа. Хотя нет – на прелестную хрупкую бабочку. Казалось, дунь на нее – и она улетит. Я невольно покосилась на окно – пятнадцатый этаж все-таки! Но, как и обычно в марте, окно было закрыто.

Катерина принялась хлопотать вокруг бабочки, стремясь, видимо, превратить ее в шмелиху. Так что поговорить спокойно мы с Сашей смогли только спустя час, когда, с трудом выпав из-за стола и поддерживая друг друга, кое-как добрели до дивана.

Еще минут пять мы повозились, устраивая свои туго набитые пузени поудобнее, и, наконец, я смогла выдохнуть:

– Рассказывай!

– Минуточку, – прокряхтела Саша, – дай отдышаться. К тому же я тебе уже почти все рассказала, осталось только убедить тебя согласиться.

– Сашка, не знаю, как у тебя, а у меня лично есть ощущение, что мой желудок, капитулировав перед натиском Катерининой кавалерии, открыл филиал в голове. И теперь у меня там вместо мозгов кусок шоколадного торта. Поэтому я настоятельно рекомендую тебе говорить простыми, короткими и, в то же время, понятными фразами.

– Короткими и понятными? – беспомощно посмотрела на меня Саша. – Это как?

– Это так. Купили в магазине резиновую Зину. Точка. Резиновую Зину принесли домой. Точка. Понятно?

– Угу. Первое упоминание секс-шопа в советской детской литературе в целом и в творчестве Агнии Барто в частности, – кивнула подруга.

– Ты опять?

– Хорошо-хорошо. Значит, так. Мы в конце марта едем в Чехию. Точка. С тобой. Точка.

– Стукну ведь, – вяло пригрозила я. Потом до меня дошло. – То есть как – со мной?!

– Вот за этим я и приехала, – улыбнулась Саша. – Анетка, я очень хочу, чтобы ты поехала с нами в Чехию. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста! – она умоляюще сложила руки.

– Но зачем тебе моя компания в вашей ситуации?

– Ты пойми: мне невыносимо трудно находиться с Андреем в одном доме! У себя, в Минске, я большую часть дня провожу на работе, вечером погружаюсь в домашние хлопоты, и время своего непосредственного общения с мужем мне как-то удается свести к минимуму. А там, в Чехии, так не получится. Весна, горы, замок, поддержка детей – Андрей объединит все это, включит свое мужское обаяние на полную мощность и пойдет в атаку. Боюсь, что мне трудно будет устоять. Я уже почти забыла об этом, но я все еще женщина, – грустно улыбнулась Саша. – И, несмотря ни на что, мне так хочется верить в лучшее! Но если я опять окажусь законченной идиоткой, поверю мужу, а через какое-то время все возвратится на круги своя – я не знаю, как смогу с этим справиться во второй раз. А Андрей всю последнюю неделю после нашего с Викой возвращения являет собой идеал мужчины: каждый вечер – цветы, семейные ужины в ресторанчиках, дети на него не надышатся, даже в кино в субботу пошли все вместе, чего не случалось уже лет десять.