Анна Ольховская - Первый раз

«Голова болит, зубы ни к черту, сердце жмет, кашляю ужасно, печень, почки, желудок – все ноет! Суставы ломит, еле хожу. Слава богу, что я не мужчина, а то была бы еще предстательная железа!»

Под этой жалобой Фаины Раневской на свое самочувствие я готова подписаться обеими руками. Вот появятся силы, смогу поднять карандаш – тогда и подпишусь. А пока… Пока мерзопакостное создание, гнуснейший вирусный тип по имени Грипп самым подлым образом превратил меня в развалину. Практически древнегреческие руины получились. Или древнеримские? В общем, на широкой кровати рассыпаются сейчас в прах роскошные когда-то дворцы, ухоженные сады, великолепнейшие храмы… М-да! Температура, господа, жар, бред, горячка. Нет-нет, руины имеют место быть, а вот насчет великолепия с роскошью…

– Зайцерыб, ты как там? – жалобно донеслось из коридора. – Можно к тебе?

– Лешка, – хрипло просипела я, – сколько раз можно повторять: моя болезнь – это локальный случай, а если заразишься ты, то превратишься в биологическое оружие дальнего радиуса действия.

– Почему сразу дальнего? – Ручка двери укоризненно покачалась.

– А кто завтра на гастроли в Челябинск едет? Куда уж дальше! И вот, – я поудобнее устроилась на подушках, – придут зрители на концерт, нарядные, с цветами, а уйдут с соплями.

– Вот ни слова в простоте не скажет, – заворчал Лешка. – Все норовит рифмами глаголить. А то и вещать! Ладно, толстик, – он поскреб дверь пальцами. Дверь, как мне показалось, жеманно хихикнула. – Я побежал. Дел перед отъездом, как всегда, невпроворот. Катерина уже пришла, в кухне хозяйничает. Слушайся ее во всем и побыстрее выздоравливай. Я соскучился. Целую!

– Радуйся, что пока не в холодный лоб, – исключительно из-за происков высокой температуры продолжала вредничать я.

Именно в лоб, правда, в горячий, и влетел воздушный поцелуй, коварно посланный мужем из-за приоткрытой двери.

Дверь захлопнулась прежде, чем я успела достойно ответить. Слышно было, как Лешка отправился в кухню, о чем-то там погудел с Катериной, нашей домоправительницей, затем дошла очередь хлопнуть и входной двери.

Замурлыкала тишина. Не та холодная и безжизненная, что бывает в пустых аудиториях и закрытых на ночь музеях, нет. Другая. Теплая, уютная, наполненная ярким светом утреннего солнца, позвякиванием посуды в кухне, вкусными запахами, украдкой просачивающимися оттуда же. Она обволакивала и убаюкивала, закрывала мягкими ладошками глаза… Я не в состоянии была ей сопротивляться и погрузилась в пушистую дрему. Но тишина почему-то мурлыкала все громче, вот она уже начала топтать меня мягкими лапками. И проводить пуховкой по лицу. И щекотать мне нос…

– А-а-апчхи!!!

Тишина страдальчески поморщилась, но массаж не прекратила. Врачевательницу звали Сабриной, и это была вторая по важности персона в нашем доме после Катерины. Мы с Лешкой были салабонами, которыми эти старослужащие помыкали как хотели. Причем абсолютно не считаясь с нашим мнением!

Вот и сейчас: огромная пушистая бегемотиха, появившаяся в результате какого-то генетического сбоя после акта страстной любви между норвежским лесным котом и сибирской кошкой, взгромоздилась мне на грудь и вытаптывала мой кашель.

– Саба, брысь! – Моя вялая попытка сопротивления была смята усилившимся топотанием и повторным боданием в нос.

Пришлось смириться. В который уже раз. Кто тут венец творенья, в конце-то концов?! Ой! Извините, ваше кошачье высочество, не извольте гневаться, я абсолютно с вами согласна. Конечно же, коты.

Вскоре Сабрину сменила на посту Катерина, вкатившая в комнату столик на колесиках. Хрупкая столешница была плотно заставлена тарелками, стаканами, чашками, пузырьками и прочей дребеденью. Бедняга столик держался из последних сил, натужно поскрипывая колесиками. Дородная Катерина, чей свекольный румянец сиял даже сквозь марлевую повязку, не обращая внимания на мои капризы и нытье, заставила меня поесть, напичкала лекарствами и даже умудрилась перестелить постель, не вытряхивая меня оттуда.

Знаете, на что это больше всего походило? Жизнерадостная девочка Катя играет со своей куклой в доктора. Спасибо, хоть не держала куклу за ногу вниз головой, когда постель перестилала.

Кукла, то бишь я же, на протяжении всей экзекуции размышляла над глобальными вопросами мироздания. Например: зачем Катерине марлевая повязка на физиономии, если съеденный ею с утречка килограмм чеснока давно уже уничтожил всех микробов в радиусе трех метров вокруг эпицентра?

А тем временем меня плотно укутали в одеяло, нахлобучили на голову шапочку с помпончиком и открыли форточку. Проветривать. Вот за это – отдельное спасибо.

Лежу теперь спеленутая, только соски с погремушкой не хватает, и думаю – как же я дошла до жизни такой?

Да очень просто. Не жилось мне, Анне Лощининой, журналистке на вольных хлебах, спокойно в своем городе, не паслось мирно на журналистском пастбище – потянуло меня песни писать! Вернее, тексты песен. Правда, на это меня спровоцировал мой приятель, Илюха Рискин, но факт остается фактом – у меня получилось. Песнями заинтересовался Алексей Майоров, звезда отечественного шоу-бизнеса. И понеслось! Знакомство с Алексеем; наш творческий тандем; соприкосновение с таким явлением, как фанатизм. От этого «соприкосновения» меня штормило так, что надежды уцелеть почти не было. Подмосковная психушка, цунами в Таиланде, лагерь бедуинов в Египте – ничего себе моментики жизни! [1]Но все это в прошлом, а в настоящем – мой муж, моя половинка, моя жизнь – Лешка. Алексей Майоров.

И в качестве бонуса – его (а теперь уже наша) домоправительница Катерина. Которая и принесла в наш дом полгода тому назад крохотный пушистый комочек с гордым именем Сабрина. Бомбу замедленного действия.

Бомба попыталась было снова взобраться ко мне на кровать, но вовремя появившаяся Катерина пресекла эту попытку на корню, подхватила бомбу под мышку, закрыла форточку и отбыла в кухню. В качестве компенсации за причиненный мне моральный ущерб она принесла мне книги и газеты.

Что ж, посмотрим, чем решила меня порадовать Катерина. Так, детективчик. То, что нужно в моем состоянии, тем более что автор – дама. Значит, без ведер крови, без смакования сексуальных сцен, без натурализма, в общем. Легкое ненавязчивое чтиво.

Где-то через час знакомства с творчеством писательницы из Питера мои уши все настойчивее стали натягиваться на затылок, глаза – скашиваться к переносице, а мозги совсем разжижились и озадаченно побулькивали в голове. Возможно, сюжет был закручен лихо, не знаю. Не смогла поймать за хвост постоянно ускользающую суть интриги, поскольку с трудом продиралась сквозь имена, данные автором своим героям. Последний раз такую подборочку я слышала в КВН, но там это было коротко и смешно. А здесь… Когда зеленоглазого красавца-брюнета, мужественного северного мачо, лихого опера зовут что-то типа Фемистокл Аркадьевич Свинцицкий, а его помощницу, знойную библиотекаршу – Олеандра Повсикахиевна Рубероид-Стечкина, до сути повествования добраться нелегко. Практически все действующие лица носили столь же гордые имена, и потому вскоре я сдалась. Вот поправлюсь, силенок прибавится – тогда да, тогда я смогу!