Инесса Ципоркина - Убийственные именины

Данила с Иосифом с ужасом поглядели на эйфорическую Веру Константиновну, у которой от возбуждения даже седой кукиш на затылке дыбом встал.

Действительно, какой инсульт при таком давлении? Почему инсульт? Значит, в морге ошиблись? Но как можно перепутать инсульт с ударом по голове? Оба, в принципе, мало смыслили в медицине, и все же казалось, что для получения апоплексического удара надо иметь проблемы с давлением. А ведь Варвара-то, любившая поиграть в болящую, полежать в затемненной спаленке с компрессом на лбу, постонать про ломоту в спине и мигрень-злодейку, сроду не жаловалась, а, наоборот, хвасталась своим отменным давлением. Но если так, то…

Злодей вернулся. Он стоял за спинами Оси и Дани с дубиной наперевес, он сидел в кругу близких и друзей, он мерещился в полутьме коридора, он прятался в саду и выжидал момент, чтобы прикончить следующую жертву. Он был ненормален, необъясним и нелогичен. Маньяк, вся жизнь которого была посвящена уничтожению рода Изотовых. Несмотря на тот факт, что убийцей мог оказаться кто-то из представителей уничтожаемой фамилии. Если только им не являлся сам Иосиф, любовавшийся июльскими звездами в ночном саду, не вымыв окровавленных рук. Или Максим Максимыч, хладнокровно уехавший из Мачихино сразу же после совершенного преступления. Или какая-нибудь из соседок, обиженная Варвариным пренебрежением к ее огороду и простеньким, без вышивки, скатертям и покрывальцам. Никого нельзя было исключать из круга подозреваемых.

— Я хочу сказать! — мощный голос изрядно опьяневшей Зинаиды и звон ложечкой по хрусталю бокала перекрыли общий гам, — Минуточку внимания! Все вы знаете, каким человеком была покойная Варвара Николаевна. Все знаете? А вот ни хрена вы не знаете! Жутким она была человеком! Это была очень умная и очень жестокая баба. Варвара кого хочешь обломать могла. Она была политик! Таких, как Варя, до власти допускать нельзя — им на всех наплевать. Если у них есть цель, они средств не выбирают. Вы для Вари инструментом были, она вас всех использовала! И тебя, — длинный холеный палец ткнул в остолбеневшего Максима Максимыча, — и тебя, — перст переместился на Павла Петровича, — и вас, сударь мой краснодеревщик, — Зинаида издевательски подмигнула Алексису, замершему с куском, поднесенным ко рту.

Потом Зина несколько секунд помолчала и закончила с пафосом:

— И меня! Всю жизнь Варька меня доила и доила, а я даже не сопротивлялась. Гипноз какой-то! Варвару сгубил случай, все так говорят, — Зинаида глубокомысленно-пьяно покивала, — Случай! Несчастный! Ну, для кого как. Сами выбирайте, кому смех, кому слезы… А я все-таки хочу сказать: ты, случай! Поверь, я твой искренний друг! Если тебе адвокат нужен, или деньги на билет из этой уморительной страны, я ка-те-го-ри-чес-ки заявляю: я — на твоей стороне. Много дать не смогу, но… Так что обращайся ко мне, родной. Мне Варька столько всего напортила, зараза… век ей не прощу! Потому предлагаю помочь по-быстрому, пока шухер не поднялся. Я Варьку, конечно, понимаю… — Зина не то вздохнула, не то икнула сочувственно, оттолкнула чью-то руку, теребящую Зинаидин рукав, и продолжила, — П-положить на алтарь семьи… положить… это… как его… а! Жизнь! И вдруг понять на старости лет: все позади — и красота, и молодость, и безумства всякие, а жить так хо-очется! Был такой фильм, старый, американский, "Имитация жизни" называется… В общем, упокой и облегчи Господи ее душу. Но пусть все останется как есть! — и пьяненькая Зинаида подняла бокал над головой, словно собиралась облить себя спиртным.

— Ты что несешь!!! — заорал очнувшийся от ступора Павел Петрович, — Что ты такое несешь, Зинка! Ведь ты ей… ведь она тебе… Вы же сестры, как же можно такое говорить!

— О Варьке я могу говорить любое, — холодно ответствовала ему золовка, — И я тебе, подкаблучник млявый, никакая не Зинка, а Зинаида Валериевна. Нефиг меня учить, Павлушка! Понял? Ты жизнь в розовых очках прожил, а я такими делами заправляла, с такими сволочами общалась — мне жизнь мозги вправила. Больше я для вашего семейства — не "Домик в деревне"! И "привет тебе, Шмулик!", сказал еврей зятю. Тока не делай голубых глаз: "какие деньги, Зин"? И любви вашей родственной не навязывай мне! Да, я одиночка, меня весь клан Изотовых ненавидит, как выродка! Все, можешь теперь объединяться с возмущенной публикой и обсуждать мое безобразное поведение хоть до сороковин! А я пошла спать. И попрошу не беспокоить, мне отдых необходим!

Тут Зинаида лихо опрокинула в себя содержимое рюмки, а потом, слегка пошатываясь, вышла из столовой. Все остолбенело смотрели ей вслед.

Неожиданно, уронив на пол тарелку, вскочил из-за стола Алексис и, содрогаясь, потрусил к выходу. Плечи его тряслись, убранные в хвост редкие волосы подпрыгивали при каждом шаге. Со спины было непонятно, плачет он или смеется, зажав ладонью рот. С воплем "Алеша!" рванулась за ним и Лариска, но Руслан перехватил ее в прыжке, а потом изо всей силы усадил обратно на стул. Лариса тупо огляделась, и вновь попыталась встать. Муж держал Фрекен Бок мертвой хваткой за руку и тянул книзу с таким напряжением, точно боялся, что женушка взлетит к потолку.

Зоя посмотрела на сестру, на сморщившегося, готового вот-вот расплакаться отца, на радостно-оживленные лица соседок, и вдруг звонко, от души расхохоталась.

— Ну, что же вы, гости дорогие? Ешьте, не жеманьтесь, не то с вами тоже что-нибудь нехорошее приключится. Зинаида Валериевна не в себе, у нее дебет с кредитом не сходится. Не обращайте внимания! — Зоя погладила отца по плечу, — Ладно, пап, тебе уже хватит. И не злись, что ты, фамильный норов наш не знаешь? Лара, Лара! — она пощелкала пальцами перед глазами сестрицы, — Сориентируйся, Лара! Русланчик, не души высокие порывы, она сама сейчас опомнится. У твоей родной жены случился приступ благородства, такое и с мамочкой нашей бывало. Сейчас все пройдет, все пройдет…

Данила с Иосифом переглянулись:

— Опаньки! — шепнул Ося другу, — Ну и семейка у тебя!

— Да-а… — выдохнул тот, — Вот так сага о Форсайтах!

Завершение поминок было безнадежно скомкано эффектным выходом Зинаиды и Зоиной реакцией на ее фортель. После первого чувства неловкости гости как-то протрезвели, веселье потеряло запал, местные стали расходиться по домам, а гости — по приготовленным комнатам. Вскоре все отгулявшие на поминальном застолье уже спали тяжелым сном, заполненным смутными видениями, время от времени вскидываясь в ужасе. Просыпались за полдень, с мучительным трудом выплывая из дурноты. Самочувствие у гуляк было, как и предвидел Даня: похорошело всем, и по заслугам — накануне выпили целое море водки, вин, коньяка, опустошили заветные запасы наливок.